То, что Бриз увидел прохладным спокойным утром, привело его в уныние: армия Сетта отступала.
Гасильщик невольно вздрогнул, выдохнул облачко пара и повернулся к Колченогу. Мало кто был способен что-то разглядеть под ухмылкой на лице коренастого генерала. Но Бриз видел больше остальных: видел напряженный прищур глаз и то, как Колченог постукивал пальцем по обледенелой каменной стене. Колченога не назовешь нервным человеком. Значит, все это неспроста.
– Вот и все, да? – тихо спросил Бриз.
Колченог кивнул.
На самом деле гасильщик не понимал ничего. За городскими стенами по-прежнему находились еще две армии – противостояние не закончилось. Однако Колченогу он доверял. Точнее, считал, что достаточно хорошо разбирается в людях, чтобы доверять собственному мнению о Колченоге.
Генерал знал нечто, чего не знал Бриз.
– Будь любезен, объясни, – попросил он.
– Все закончится, когда Страфф поймет, – небрежно бросил Колченог.
– Поймет что?
– Что колоссы сделают за него всю работу, если он им только позволит.
Бриз замер.
«Страффу на самом деле плевать на людей в городе – он просто хочет взять его из-за атиума. И ради символической победы».
– Значит, если Страфф уйдет… – начал Бриз.
– Колоссы атакуют, – договорил Колченог. – Перебьют все живое и превратят город в руины. Когда они закончат, придет Страфф и заберет свой атиум.
– Это если они уйдут, друг мой.
– Какая разница? – пожал плечами Колченог. – Все равно он в выигрыше. Страффу придется расправиться с одним ослабевшим врагом, а не с двумя сильными.
Бриз почувствовал озноб и плотнее завернулся в плащ.
– Твои слова так… недвусмысленны.
– Мы покойники с тех пор, как тут появилось первое войско, Бриз. Хорош канителить, дело сделано.
«Почему, во имя Вседержителя, я на этого человека трачу время? – подумал гасильщик. – Он же только и говорит о том, что все мы обречены».
Однако Бриз разбирался в людях. На этот раз Колченог не преувеличивал.
– Будь я проклят, – пробормотал гасильщик.
Кивнув, генерал прислонился к стене, продолжая наблюдать за исчезающей армией.
* * *
– Триста человек, – сообщил Хэм. – По крайней мере, так говорят наши разведчики.
– Не так плохо, как я боялся, – заметил Эленд.
Они расположились у него в кабинете: Хэм, Эленд и Призрак, который просто сидел у стола.
– Эл, – продолжал громила, – Сетт привел с собой в Лютадель только тысячу человек. Это значит, что во время нападения Вин Сетт потерял треть своих солдат – меньше чем за десять минут! Даже на поле боя армии сдаются, если несут потери в тридцать или сорок процентов за целый день.
– Ох, – выдохнул Эленд.
Покачав головой, Хэм присел и налил себе выпить.
– Я не понимаю, Эл. Почему она на него набросилась?
– Она рехнулась, – отозвался Призрак.
Эленд открыл рот, чтобы возразить, но понял, что не может подобрать слов.
– Не уверен, что знаю, почему Вин это сделала, – наконец признался он. – Она и в самом деле говорила, что не верит, будто тех убийц в Ассамблее прислал мой отец.
Хэм пожал плечами. Он выглядел… измученным. Это была не его вотчина – армии, судьбы королевств. Он предпочитал заботиться о чем-то более приземленном и конкретном.
«Конечно, – подумал Эленд. – Я бы хотел сейчас сидеть в кресле и читать. Но мы делаем то, что должны».
– Есть новости о ней? – спросил он вслух.
Призрак покачал головой:
– Дядюшка Ворчун послал разведчиков в город, но пока ничего не слыхать.
– Если Вин не хочет, чтобы ее нашли… – Хэм не договорил: всем и так все было ясно.
Эленд начал ходить из угла в угол. Он не мог сидеть спокойно, не мог избавиться от мысли, что выглядит сейчас как Джастес, блуждает кругами, ерошит волосы.
«Будь тверже, – приказал он себе. – Ты можешь выглядеть встревоженным, но не должен никогда казаться растерянным».
Он продолжал ходить туда-сюда, хотя и замедлил шаг. И о своих опасениях пока не стал ничего говорить ни Хэму, ни Призраку. Что, если Вин ранена? Если Сетт ее убил? Разведчики мало что разглядели во время вчерашнего ночного нападения. Вин была к нему причастна, но отчеты выглядели противоречиво: Вин вроде бы сражалась с другим рожденным туманом, покинула крепость, когда загорелся один из верхних этажей. По каким-то причинам оставила Сетта в живых. С тех пор ее никто не видел.
Эленд закрыл глаза, остановился, опершись рукой о каменную стену.
«Я так мало бывал с ней в последнее время. Думал только о городе… но что толку от спасения Лютадели, если я потеряю Вин? Мне начинает казаться, что я ее не понимаю. Да и понимал ли я ее когда-нибудь?»
Без Вин все казалось неправильным. Эленд привык полагаться на ее прямоту. Он нуждался в ее умении жить настоящим, в ее незамутненной уверенности, чтобы не витать в облаках. Он хотел чувствовать ее рядом, чтобы знать, что есть нечто важнее теорий и концепций.
Он ее любил.
– Не знаю, Эл, – снова заговорил Хэм. – Никогда не ждал от Вин проблем, но у нее было тяжелое детство. Помню, однажды она вспылила из-за какой-то ерунды, кричала что-то про свое детство. Не уверен, что она полностью… в своем уме.
– Она в своем уме, Хэм, – твердо сказал Эленд. – И она способнее любого из нас.
Громила нахмурился:
– Но…
– У нее была веская причина напасть на Сетта, – перебил Эленд. – Я ей доверяю.
Хэм и Призрак обменялись взглядами, Призрак пожал плечами.
– Прошлая ночь – это ведь еще не все, Эл, – продолжал Хэм. – С девочкой что-то не так, не только в смысле душевного здоровья…
– О чем ты? – не понял Эленд.
– Помнишь драку в Ассамблее? Ты сказал, будто видел, как она получила прямой удар посохом от громилы.
– И? Этот удар уложил ее в постель на целых три дня.
– Ты не понимаешь, – возразил Хэм. – Удар в бок, рана в плече, то, что ее чуть не задушили, – все эти травмы уложили Вин в постель на пару дней. Но если ее и впрямь так сильно ударил громила, она должна была пролежать не несколько дней, Эленд. Она должна была отключиться на пару недель. А то и больше. Без сломанных ребер уж точно не обошлось бы.
– Она жгла пьютер, – напомнил Эленд.
