Эти люди явно умерли от голода и обезвоживания.
На улицу Сэйзед вышел пошатываясь. Он не надеялся найти что-то другое в соседних постройках, но все равно проверил – и увидел повторяющуюся снова и снова картину: тела без ран снаружи на земле и множество скученных тел внутри. Мухи роились над лицами. В нескольких лачугах обнаружились обглоданные человеческие кости.
Из последней хижины Сэйзед выбрался, глубоко дыша ртом. Десятки людей – в целом больше сотни – умерли по неизвестной причине. Что же могло заставить их всех просто сидеть, спрятавшись по домам, пока не закончилась пища и вода? Как они могли умереть от голода, раз животные бегали вокруг? И что убило тех, кого он нашел снаружи лежащими в пепле? На первый взгляд они выглядели не столь истощенными, как те, что внутри, однако, учитывая уровень разложения, разобраться было трудно.
«Нет, это не голод, – сказал себе Сэйзед. – Должно быть, чума или другая болезнь. Такое объяснение более логично».
Он порылся в своей медицинской медной метапамяти. Конечно, существовали эпидемии, которые могли нагрянуть быстро, оставляя жертвы обессиленными. А выжившие могли сбежать. Оставив близких. Не забрав животных с пастбищ…
Скорбные размышления прервали какие-то шорохи.
Сэйзед повернулся, черпая слух из оловянной метапамяти. Звуки не померещились – дыхание, движение в одной из лачуг, где он уже побывал. Террисиец метнулся назад, распахнул дверь… Тела лежали так же, как и когда он их видел в последний раз. Сайзед высматривал тех, чья грудная клетка двигалась.
«Ради забытых богов…»
Этому человеку не нужно было стараться, изображая мертвого. Абсолютно лысый, с запавшими глазами, он не выглядел совсем уж истощенным, и Сэйзед пропустил его, должно быть, из-за того, что тело скаа было грязным и походило на труп.
Террисиец приблизился.
– Я друг, – сказал он негромко.
Незнакомец не шевельнулся. Сэйзед нахмурился, прошел вперед и положил руку ему на плечо. Крестьянин распахнул глаза, закричал, вскочил на ноги; перепрыгивая через трупы, рванулся в дальний угол и скорчился там, устремив на хранителя безумный взгляд.
– Пожалуйста, не бойся, – мягко заговорил Сэйзед, опуская мешок. Кроме пряностей для похлебки, у него оставалось несколько пригоршней муки. Он достал немного. – Хочешь есть?
Человек покачал головой.
– Нет еды, – прошептал он. – Мы все съели. Кроме…
Его глаза метнулись к центру комнаты. К костям, которые Сэйзед заметил раньше. Сырые, обглоданные, сложенные горкой под тряпьем. Их как будто хотели спрятать.
– Я их не ел.
– Знаю. – Сэйзед шагнул вперед. – Но снаружи…
– Не могу наружу, – перебил скаа.
– Почему?
Прежде чем ответить, крестьянин помедлил и отвел взгляд:
– Туман.
Сэйзед оглянулся на дверь. Солнце приближалось к горизонту, но до заката оставался еще час или около того. Тумана не было. По крайней мере, не было сейчас. Почувствовав озноб, террисиец медленно повернулся к крестьянину:
– Туман… днем?
Тот кивнул.
– И он остался? Не уходил в течение нескольких часов?
Скаа покачал головой:
– Дней… недель… все в тумане…
«Вседержитель!» – подумал террисиец, но взял себя в руки.
Он уже давно не поминал имени этого монстра, даже в мыслях.
Но туман, приходящий днем и остававшийся – если только этот человек говорил правду – на недели… Сэйзед понимал, почему перепуганные скаа забились в лачуги: тысячи лет ужаса и суеверий не давали им выйти на разведку.
Но оставаться внутри, пока не умрешь? Разве мог даже сидящий глубоко в душе страх перед туманом быть настолько силен, чтобы заставить уморить самих себя голодом?
– Почему ты не вышел? – спросил Сэйзед.
– Некоторые вышли, да… Джелл. Догадайся, что с ним случилось.
– Умер? – нахмурился Сэйзед.
– Туман забрал его. О, как он трясся! Он был упрямый, да-да. Старик Джелл. О, как он затрясся! Как он корчился, когда его забирал туман…
Сэйзед прикрыл глаза: «Тела, которые я нашел снаружи».
– Некоторые ушли…
– Что? – встрепенулся Сэйзед, снова открывая глаза.
– Некоторые ушли, да-да. – Сумасшедший крестьянин закивал. – Они нас звали, когда вышли из деревни. Говорили, что все хорошо. Их не забрали. Не знаю почему. Но других он убил. Некоторые упали на землю, но потом встали. Некоторых он убил.
– Туман позволил некоторым выжить, но убил остальных?
Скаа не ответил. Теперь он не сидел, а лежал, устремив рассеянный взгляд в потолок.
– Пожалуйста, – попросил Сэйзед. – Ответь мне. Кого он убил, а кому позволил уйти? Какая связь?
Крестьянин повернулся.
– Пора поесть, – сказал он, поднимаясь.
И побрел к одному из трупов. Потянул его за руку, отрывая гнилое мясо. Было нетрудно понять, почему этот скаа не умер от голода, как остальные.
Поборов тошноту, Сэйзед метнулся через комнату и перехватил руку готового вгрызться в лишенную плоти кость крестьянина.
– Это не мое! – заорал тот, бросив кость, и ринулся в дальний угол.
«Я должен торопиться, – подумал Сэйзед. – Должен попасть в Лютадель. В этом мире есть проблемы посерьезнее бандитов и армий».
Сумасшедший смотрел с животным ужасом. Сэйзед поднял свой рюкзак, вытащил самую большую пьютерную метапамять, закрепил на предплечье широкий металлический наруч и пошел к крестьянину.
– Нет! – закричал тот, пытаясь увернуться.
Сэйзед коснулся пьютерной метапамяти, черпая силы; почувствовал, как растут мышцы, а одежда становится тесной. Он схватил крестьянина, когда тот пробегал мимо, и, стиснув так, чтобы не причинить вреда ни себе, ни ему, вынес наружу.
Несчастный перестал сопротивляться, как только оказался на свету. Посмотрел вверх, словно впервые увидев солнце. Сэйзед отпустил его, освобождая пьютерную метапамять.
Опустившись на колени, крестьянин продолжая глядеть на солнце, потом повернулся к хранителю:
– Вседержитель… почему он нас бросил? Почему ушел?
– Вседержитель был тираном.
– Он любил нас, – покачал головой скаа. – Он правил нами. Теперь его нет, и туман может убивать. Туман ненавидит нас… – С удивительной ловкостью он вдруг вскочил на ноги и побрел по дороге, ведущей из деревни.
Сэйзед шагнул было следом, но остановился. Что ему делать? Тянуть безумца за собой в Лютадель? Тут есть колодец и животные – в общем, от голода и жажды не умрет. Оставалось только надеяться, что бедолага справится.
