Алексей стиснул зубы, вышел в холл. Там все было разбито, разбросано – искореженный диван, горшки от давно засохших пальм. Все окна вдребезги. Два окровавленных неприятельских трупа. Один лежал в такой позе, словно перед смертью хотел забраться под диван. Ниша, утопленная в стену, в ней распахнутая дверь.
В окне маячила злобная физиономия Котенко. Боец раскраснелся от возбуждения, кусал губы.
– Аким, вернись на улицу, обойди здание и находись рядом с БМД, – распорядился Алексей. – Без тебя тут справимся.
– Понял. – Котенко вздохнул, спрыгнул с подоконника и пропал.
Состояние командира было мерзейшим. Погибли Шанько, Дьяков, Антонец, Махецкий. Еще недавно живые, все такие разные, но на любого из них он мог положиться. Не уберег отличных ребят!
Ополченцы вбегали в холл, занимали позиции рядом с нишей. Бобрик и Семицкий приготовили гранаты, ждали приказа. Ковыляя, подошел Гуляев, которого поддерживал Архипов, и грузно опустился на разбитый диван. Бывший артист обливался потом, тяжело дышал, руки судорожно ощупывали грудь.
– А с тобой-то что? – встревожился Алексей.
– В бронежилет получил, – отдуваясь, сообщил Гуляев. – Точно в солнечное сплетение. Больно, зараза!.. Не волнуйся, командир, ребра, кажется, не сломаны. Эта штука отлично распределяет удар. Теперь весь организм болит, сука!
– Зато живой, – рассудительно заметил Кульчий. – Ладно, посиди, все пройдет, еще побегаешь.
Ополченцы с опаской подходили к нише. Даже Гуляев решил не отрываться от коллектива, нашел в себе силы подняться, приковылял, прислонился к стене.
– Бросят гранату, швыряйте обратно, – пробормотал Бобрик.
Алексей быстро заглянул в проем, отпрянул и заявил:
– Не бросят. Лестница крутая и длинная. А вот мы их можем закидать.
– Так давайте забросаем, – внес дельное предложение Гуляев. – Сделаем последних и на базу. Сколько парней уже потеряли!
– Там офицер. Живым бы его взять. Эй, укропы! – Стригун прижался к стене рядом с косяком. – Имеется дельное предложение. Выходим по одному, всей компанией и без оружия. Гарантируем, что сохраним вам жизнь. Это обещаю вам я…
– Глеб Жеглов, – не замедлил сострить Андрюха Левин.
– Капитан ВДВ Алексей Стригун. – Командир грозно покосился на подчиненного, и тот стал усиленно делать вид, что ничего не говорил.
– Не стал бы я этим сволочам такого гарантировать, – проворчал, заглядывая через дверь, Аким Котенко. – Забросать гранатами, и пусть подыхают.
– Кент в натуре дело базарит, – прокряхтел, опускаясь на пол, Гуляев. – Всех в расход, а языка в другом месте возьмем.
– В каком? – удивился Семицкий.
– До Киева дойдем, – с усмешкой проговорил Архипов. – Там их как грязи.
– Котенко, на пост! – зарычал Алексей. – Нечего подзуживать народ! Без тебя разберемся как-нибудь!
Котенко неохотно отступил в темноту. Укропы в подвале помалкивали.
– Слушай, Леха! – вдруг заговорил Левин, волнуясь и начисто забыв про субординацию. – А если из этого подвала есть еще один выход, и эти субчики уже далеко? Вдруг там катакомбы, и нам их оттуда вовек не выколупать? Оборону займут, а у нас и так хватает потерь!
– Чушь, – заявил прапорщик Кульчий. – Какие катакомбы в этой дыре? Обычный подвал, думаю, небольшой.
– Сейчас проверим, – сказал Алексей и прокричал в темноту ниши: – Эй, орлы, у вас есть две минуты на размышление! Оставить оружие и наверх с поднятыми руками. По-прежнему гарантируем жизнь, но только тем, кто не склонен совершать глупости. В противном случае забрасываем гранатами! Хлопцы, оно вам надо? В общем, решайте, считаем до ста.
– Девяносто восемь уже было. – Бобрик ухмыльнулся.
Да, в плане побега или долгосрочной обороны подвал был гиблым местом.
Осажденные для приличия помолчали, потом кто-то ворчливо отозвался:
– Хорошо, мы выходим, не стреляйте.
– Сколько вас?
– Четверо.
– Выходите.
Укропы по одному выбирались из подвала – грязные, оборванные, все в пороховой гари и брызгах крови. Первым на подгибающихся ногах вышел долговязый военнослужащий с мучнистым лицом и глубокими залысинами. Он сжимал руки в замке за головой. Глаза пустые, бесцветные.
Семицкий схватил его за шиворот, оттащил от ниши, обыскал.
– Имя? Звание?
– Сержант Яковенко. Командир отделения, – севшим голосом отозвался долговязый тип.
– К стене, на колени, руки не опускать.
Пленник отлетел к стене. Левин и Гуляев вскинули автоматы, чтобы не вздумал натворить беды. Но тот и не планировал ничего такого, уперся лбом в холодную стену.
Показался следующий – молодой, невысокий, с волнистыми рыжими волосами и какой-то кукольной физиономией. Лицо дрожало, в глазах теснилась злость.
Семицкий повторил процедуру – обхлопал пленника, с многозначительной усмешкой извлек из его кармана сложенный перочинный нож. В глазах бойца заблестели слезы, он зашмыгал носом, но лицо сделалось еще злее.
– Террористы проклятые! Москали недобитые! – дрожащий голос парня срывался на истерику.
– А что на русском-то ругаешься? – Семицкий засмеялся и ловкой подсечкой уронил парня на пол. Тот ахнул от боли в коленках.
– Фамилия! Звание!
– Рядовой Лазарь… Владимир Степанович.
– Откуда прибыл?
– Кировоград.
Лазаря поставили на колени рядом с Яковенко. Его поникшая голова подрагивала.
– Сволочи! – бормотал он. – Ватники.
– Нет, я сейчас его по башке!.. – Левин вскинул приклад.
– Отставить! – рявкнул Алексей, и ополченец неохотно опустил оружие.
Показался третий – плотный, коренастый, с круглой, коротко стриженной головой. Он смотрел исподлобья, без страха и раболепия. Этого быка пришлось хватать вдвоем. Семицкий и Бобрик с задачей справились.
– А ты что за хрен с горы?
– Рядовой Смирнов Константин. Город Сумы.
– Вот тварь! – сплюнул Архипов, его тезка. – Такое имя испортил!..
– А посмотрите, мужики, какие они все гордые, – заявил Гуляев, морщась от боли. – У них что сегодня, день достоинства?
– Обломаем, – заверил его Бобрик, пинком отправляя Смирнова в компанию товарищей.
Пленные молчали, упирались носами в стену. Было видно, что им страшно. Они дрожали, зубы рядового Лазаря выбивали чечетку.
– Что, отымели мы вас? – спросил Семицкий. – Не бойтесь, чуваки, не пристрелим, раз пообещали. Смотрите, парни, как у них очко играет. Это вам, хлопцы, не памятники Ленину валить, не красить все подряд в сине-желтое, не расстреливать безнаказанно баб с детьми.
