Тяжело вздохнув, он скользнул в межвагонное пространство. Освободившись от куртки и ботинок, полез под вагон. Ему повезло, тягач двигался не спеша, без резких толчков, что давало возможность удерживаться за металлические выступы днища.
Вот и конец пути. Пальцы захватили внешнее ребро торцевой стены вагона. Секундный взгляд на заднюю площадку тепловоза, и голова вновь скрылась внизу.
Два зомби с АКСУ, небрежно облокотившись на высокие металлические перила тепловоза, поглядывали по сторонам, не особо пряча оружие.
«В охранника слева придётся стрелять вслепую», – решил Майор – сцепка не позволяла прицельно выстрелить во второго зомби.
Времени переместиться тоже не оставалось. Он прикинул, насколько надо будет высунуть и изогнуть руку с оружием. Представил себе это несколько раз и, больше не раздумывая, сделал четыре выстрела. Молчание в ответ и шлепок чего-то тяжёлого слева говорили о том, что с поставленной задачей он справился и может спокойно перебираться на тепловоз.
Поднявшись на площадку, он присел за кожухом дизеля и отдышался. Левый охранник, по которому он вёл стрельбу вслепую, упал с тепловоза, правый лежал вытянувшись во всю длину на узкой металлической дорожке вдоль дизеля.
По логике, если охранников пятеро, то двое из них сейчас стоят на площадке перед кабиной, а пятый находится рядом с машинистом.
Майор, пройдя вдоль дизеля слева, заглянул в промасленное стекло кабины. Всё было так, как он и предполагал. Он приоткрыл узкую дверь. Зомби, почувствовав поток воздуха, повернулся. Майор выстрелил в него четыре раза, в грудь, боясь, что при стрельбе в голову пуля может пройти навылет, и тогда придётся вступать в настоящий бой с охраной. Старый машинист, если бы не рельсы, наверняка перевернул бы тепловоз, до такой степени был напуган.
– Спокойно, дед, – выдохнул разведчик, – езжай куда ехали. И вперёд смотри, вперёд. Меня тут нет.
Прикрыв дверь, быстро взобрался на крышу по металлическим скобам, сделал два выстрела с расстояния не более чем в три метра и уже по-хозяйски вернулся к машинисту.
– Ну и куда путь держишь? – спросил он.
– Так эти вот говорили, что на нефтеналивную станцию, – запинаясь, пробормотал железнодорожник, опасливо косясь на оружие в руке Майора.
– Нет, мы сегодня туда не поедем. Обратно давай.
– Куды обратно? Я просто так по путям шнырять не могу. Вот диспетчер скажет – обратно, тады, значится, обратно.
Майор вынул телефон и открыл канал генерала:
– Я здесь всё подчистил. Если можешь, верни тепловоз к мойке, а то до машины без ботинок не допрыгаю.
– Сейчас, со здешней техникой только разберусь, – ответил Гоголь. Через полминуты в динамике тепловоза раздался его голос: – Семнадцать девяносто два, вернитесь на двенадцатый путь.
– Вот теперь другое дело, – проговорил машинист, включая реверс хода.
– Что там у тебя с обувью? – несколько встревоженно прозвучал в динамике генеральский голос. – Помощь нужна?
– Пока шёл по дну вагона, испачкал, пришлось снять. Обещали почистить и вернуть завтра.
– Если только это, то жду доклада через час с новых точек.
В магазин всё же пришлось заехать и обзавестись первой попавшейся парой подходящих по размеру кроссовок.
– Спецодежду не выдают, стоимость её не компенсируют, а чтобы обувь была, требуют, – ворчал, расплачиваясь, Майор.
Неожиданно его телефон вновь напомнил о себе. Канал был генеральский, и это могла быть удача.
– Слушаю, – чересчур бодро отозвался оперативник.
– Усиливаем внимание в несколько раз, ребята, – произнёс динамик голосом Гоголя. – Грузия начала полномасштабную войну с Южной Осетией. Наши ребята на блокпостах, ведут бои. Похоже, те, кто нам нужен, ждали именно этого часа. Удар в спину мы не должны пропустить. Как поняли?
– Вас понял, генерал, – ответил Глаз.
– Принято. Мы в состоянии войны с Грузией, – подтвердил получение информации Майор.
– Работаем. – Гоголь отключился.
Ночь прошла в бесконечных переездах, петляниях по городским окраинам, объездам новых, строящихся многоэтажек и древних развалин, блужданий пешком по оврагам и балкам и даже посещении Майором городской свалки, грязная энергетика которой могла укрыть не только искомый «мерседес», но и бригаду террористов, готовых броситься в наступление на город.
Доложив, что ему выпал пустой номер, в шестом часу утра Майор добрался до аэродрома и, сидя за столом, вяло жевал вчерашнюю котлету. Подошедший к его столику Глаз тоже не строил из себя бодрячка и, не сев, а именно упав на стул, вытянул ноги. Покосившемуся на него Майору он отрицательно помотал головой. Всё было понятно и без этого вопрошающего взгляда и без отрицательного жеста. Оставался, правда, ещё Гоголь, но телефоны молчали. Это тоже являлось отрицательным ответом на вопрос. Где?
– Ну, что там с грузинским генеральным наступлением? – спросил Глаз.
– Стреляют, – не поднимая головы от тарелки, ответил Майор.
– Кто? Куда? В кого?
– Ты бы ещё спросил где.
– Я думаю, что могут выстрелить здесь, и это будет хуже всего.
– Что обсуждаем? – раздался над головами беседующих бодрый генеральский голос.
– Да вот, что из этой стрельбы на Кавказе получится, – ответил Глаз.
– Каждый русский знает, что агрессор должен получить по зубам. Этому нас история научила. Не сомневайтесь, времена сейчас подходящие. Силушки мы набрали, думаю, что денёк-другой политики поспорят для вида. Мол, хотели всё по-мирному сделать, но, извиняйте, не вышло, и получит тот, кто должен получить по рогам, чтоб не бодался. У кого-то другое мнение?
Спорить не хотелось, но Майор, стиснув зубы, всё-таки высказался:
– Да вспоминаю я эпизод, как наших миротворцев, что ракеты для РПК перевозили, некоторые граждане и даже без военной формы мордами в асфальт клали. СМИ бедных солдатиков жалели, «Беспредел!» кричали. Покричали и замолкли. А я бы тех солдатиков под военный трибунал отдал. Ты получил приказ. Ты сопровождаешь оружие. У тебя в руках оружие. Фактически ты не выполнил приказ, хотя имел возможность его выполнить. Не расстрелял нападавших. Хотите, скажу почему. То, что солдат и не отдавший ему приказ стрелять офицер боялись за свои жизни, это понятно. Но они были не здесь, в Астрахани, а на передовой. Они не стреляли потому, что боялись своих высоко сидящих генералов, которые в одно мгновение, даже если бы они защитили перевозимое оружие, могли сделать из них козлов отпущения, преступников и отдать под суд. Солдат боится, что его не защитят. Солдат боится, что его не защитит своё же государство, я уже не говорю об отцах-командирах. Может, я и не прав, но здесь надо что-то менять. Солдат должен быть уверен, что если он служит отечеству, то оно, в свою очередь, служит ему. Это договор обоюдный, и сильная его сторона в лице государства должна стать на защиту себя всей своей мощью. Хватит уже истории наших побед. Нужны факты сегодняшнего дня. Не помню точно, но кто-то из древних сказал: «Для полного счастья человеку необходимо иметь славное отечество». Я хочу и буду делать так, чтобы оно было СЛАВНЫМ сегодня и сейчас. Вот тогда я буду им гордиться и буду счастлив.
