— Понимаю. Но только я дал слово.
— Что за слово?
— Я обещан — когда смогу видеть, то найду одну женщину. А теперь я уже вижу, и потому…
— Царь небесный! — воскликнул Венецкий. — Ты видел только полосу!
— Лежи и не пытайся вставать, — велел Граве.
— Но я дал слово!
— Граф, ты видишь, что творится? — спросил доктор. — За ним не досмотришь — так он убежит и ощупью станет на Невском искать свою прелестницу, пока его не повяжут десятские и не сволокут к частному приставу. Послушай, Соломин, ты можешь найти ее, и не покидая постели. Расскажи, кто такова, и Венецкий привезет ее прямо сюда. С его деньгами и дворней это плевое дело. Даже коли приняла постриг — выкрадет из обители. В Париж укатила — из Парижа доставит.
— Да, да, я твой должник и ради тебя не только в Париж — в Гишпанию ехать готов, — подтвердил Венецкий. — Кто такова?
— Я не знаю ни имени, ни роду-племени, и хороша ли собой — тоже не знаю.
Граф и доктор переглянулись.
— Но она хоть молода? — неуверенно спросил граф.
— Голос молодой. Возможно, и не очень хороша собой — сказывала, что у нее кривой нос, зубы, как у бабы-яги, черней арапа, и плешь во всю голову. Книжки философские читает, но бывает добродушна и весела… Из смольнянок. Да это — та особа, которая увезла Машу из монастыря и спрятала в Гатчине!
— Так надобно спросить жену! — с гордостью новоявленного супруга сказал Венецкий. — Она сейчас тут будет! Она все расскажет, что надобно! Я ей велю!
Андрей невольно улыбнулся: граф осваивался в новом качестве — главы семейства, и его забавный восторг был трогателен, как игра дитяти с имуществом батюшки.
— И это все, что ты о ней знаешь? — спросил Граве. — Плешь во всю голову и кривые зубы?
— Она соврала. Я бы почувствовал… А что чернее арапа…
— Чернее арапа? И философские книги читает?.. Еще что? — явно уже догадываясь, о ком речь, спросил Венецкий. — Все говори!
— Письма странные пишет. Она Машу навещала в Екатерингофе, потеряла черновики… Там все просто смехотворно: как она в парке боялась напороться на медведя, как от поста у нее голова ослабла… — старательно вспоминал Андрей.
— Слушай, Соломин, это знаешь кто может быть?! — завопил Венецкий. — Я понял, понял! Черномазая Демушка! Ты должен ее знать! Выпущена из смольнянок три года назад… или четыре? Она с самой государыней в переписке! Государыня и прозвала ее черномазой Демушкой, когда в гости к смольнянкам наезжала. Так-то она, Аннета. А письма она такие пишет, что государыня, читая, смеется. Дивный, сказывали, слог, причудливый и веселый! Государыне не то два, не то три раза в неделю эти письма подают.
— Дивный слог, — повторил Андрей.
Догадка Венецкого с каждым мгновением обретала все более плоти.
— Государыня любит ее, часто к себе зовет и сама ей жениха сыскала! — продолжал граф. — Ох, там целая интрига! Она с государыней рассорилась, когда та ее в первый раз отдать замуж пожелала. Не хочу, говорит, да и только. А потом Лафонша, директриса, вызвала ее к себе и вразумила — что, в самом деле, за блажь царице перечить? Царица-то одного добра желает! Тогда Демушка написала покаянное письмо — и поклялась, что коли государыня вдругорядь о ней что-то решит, то она противиться не станет и всецело в вопросе супружества на волю государыни отдается!
— «Слово дадено»… — произнес Андрей. — Она. И что, точно ли так уж черна?
— Не арапка, нет, но больно смугла. И из-за того придворные кавалеры над ней потешались. А в Гишпании такой цвет кожи, сказывали, обычное дело.
— Я начинаю припоминать… Аннета Дементьева? — тут Андрей вспомнил, что в первую их встречу незнакомка представилась Александром Дементьевым.
— Она самая! Но скоро станет госпожой Левшиной. Ее государыня за полковника Левшина сговорила и приказала в придворной церкви повенчать, сама обещалась из своих покоев к венцу снарядить…
— Когда?
— Когда? Позволь… я у матушки пригласительный билет видал, что ж там было? Но матушка не пойдет — ее опять спасение души озаботило.
— А нельзя ли послать к ней человека? — спросил Граве. — Я чай, в доме хоть кто-то рассудок сохранил, может вынести пригласительный билет?
— Гаврюшка-лакей разве что… Он малый дельный. И грамоте обучен. Доктор, где у тебя бумага и перья? Сейчас напишу ему.
— Незачем, — вдруг ответил Андрей.
Венецкий и Граве переглянулись.
— Ты дал слово ее найти, ну так и не перечь! — прикрикнул на друга Граве.
Андрей насупился. Теперь многое в речах незнакомки стало ясным. Но, когда она связана словом, и не простым, а данным самой государыне, что тут предпримешь? Да и нужно ли?
Пока писали и отправляли записку, приехала Маша.
— Ну как? — кинулся к ней Венецкий.
— Все потом, все потом расскажу! Андрей Ильич, ты мне не рад?
— Рад, — буркнул Андрей. Ощущение страшной утраты было все сильнее, все острее. Казалось бы, все потерял — ан нет, еще и это… еще и Аннета Дементьева… черномазая Демушка… И ведь знал же, что больше не увидятся! Знал! Но в горячке погони не придал значения. И вот как оно обернулось…
— А теперь говори, жена, что у тебя за дружба с Аннетой Дементьевой, — приказал Венецкий. — И можешь ли ты сделать так, чтобы Соломин с ней увиделся?
— Сейчас, пожалуй, не смогу… Кабы в Екатерингофе! Там она у опекуна своего, у дядюшки живала, потому и ко мне приходила.
— А я не знал! — воскликнул Венецкий.
— А на что тебе? — удивилась Маша.
— Должен же муж знать, с кем проводит время жена!
— Уж не хочешь ли ты сказать, что Аннета Дементьева, для которой двери личных покоев государыни всегда открыты, для меня недостойная компания? С кем же мне, Петруша, по-твоему, водиться? Да кабы не Аннета!.. — тут Маша поняла, что может сболтнуть лишнее, и замолчала.
— Кабы не она, ты не оказалась бы в Гатчине, — сказал Андрей. — Но ты, сдается, другое имела в виду.
— Кабы не она — что бы стряслось?
— Машенька, это очень важно. Что сделала для тебя сия особа? — спросил Андрей.
— Я в точности не знаю. После того, как ты велел сжечь дачу Куликова, а самого его спрятал у нас, я от беспокойства места себе не находила. Я страх как за тебя боялась, Андрей Ильич, — призналась Маша. — И я, зная, что государыня любит Аннету, стала ее искать, и с ней наконец встретилась, и все рассказала — и что приспешников Куликова застрелили, и что дом подожгли, и для чего ты все это велел сделать. И что иного пути покончить с вымогателями ты не видел.
— Его и не было, — вставил Венецкий.
— И она сказала — пойду к государыне, все ей про вымогателей расскажу и не встану с колен, пока не умолю ее пощадить капитана Соломина. Ведь ее величеству достаточно записочку черкнуть обер-полицмейстеру или…
