Демушка поднялась и вытерла глаза.
— Коли не за ним — так лучше отпустите меня в монастырь, ваше величество! — сказала она. — Он самый умный, самый сильный, самый стойкий, самый верный!
— Но увечье? Что, коли он безнадежен? — шепотом спросила Екатерина.
— Если увечье не помешало ему найти и обезвредить злодея, державшего в страхе полстолицы, то не помешает и стать хорошим мужем… — тут Демушка смутилась и покраснела.
— Постой! Не о нем ли ты говорила мне — когда в Пасхальную ночь дача на Петергофской дороге сгорела? Не за него ли на коленях просила? И чуть ли не сама мне послание к Шешковскому диктовала?
— Да, ваше величество, о нем. Я должна была ему помочь.
— А я должна была догадаться, что тут Амур крылышком махнул.
Светлейший подвел Андрея поближе к государыне.
— Капитан Соломин, ваше величество, — сказал князь. — Вместе Очаков брали. Отличный офицер, умный, решительный! Ну, Соломин, что ж ты молчишь?
— Я не могу обременять своей особой эту девушку, — ответил Андрей. — Я ей счастья желаю… только ради этого… пусть она это знает… и слово свое держу твердо… и жизнь готов отдать, лишь бы она…
— Все ясно. Ваше величество, вы улыбаетесь — я верно угадал желание ваше?… Отец Никодим, приступай, — велел Потемкин. — А ты, Левшин, прости! Будет тебе другая невеста, сам сыщу! Ты меня знаешь — обижен не останешься!.. Тише, господа, тише! Сейчас начнут венчать! Соломин, становись сюда! Отец Никодим, дай знак хору. Не извольте беспокоиться, господа! Эко дело — жених поменялся! Ну — «Гряди, гряди!»
Эпилог
Вернувшись к Граве на третий день после венчания, потому что Венецкий увез всех к себе и затеял в особняке скоропостижную свадьбу, Андрей обнаружил пропажу шкатулы с золотом. Внезапный азарт Фофани получил разумное объяснение. Сам Фофаня также исчез и более не появился никогда. Видимо, считал, что заслужил плату за свой ценный совет. Решив, что действительно заслужил, его и не искали.
Граф Венецкий обещал оплатить все расходы по лечению — и пусть Граве выписывает профессоров хоть из Патагонии. Приданое Демушки состояло в недвижимости, которую не хотелось продавать впопыхах себе в убыток, но она заложила два сельца и тоже внесла вклад в общее дело исцеления.
Доктор Граве, обрадовавшись возможности, собрал еще два консилиума, привез чуть не всех европейских светил по глазной части. Никто ничего не понимал, хотя советов дали множество. Самые здравомыслящие сошлись на том, что исцеление после такой длительной слепоты сродни чуду.
Демушка с Еремеем тщательно выполняли все распоряжения Граве, хотя Андрей часто терял терпение и требовал покоя. Но зрение стало возвращаться.
В тот день, когда шведский флот потерпел у острова Эланд поражение от русской эскадры под командованием адмирала Чичагова, 15 июля 1789 года, Андрей вместо черных и серых пятен, среди которых ориентировался уже вполне уверенно, увидел точные очертания человеческих фигур, имеющих объем и цвет. А на Успенье Богородицы уже сумел разглядеть лицо собственной жены.
Полгода спустя он ненадолго вернулся в Козловский мушкетерский полк, потом высокопоставленные покровители помогли ему вернуться в гвардию в чине майора. К тридцати трем годам, имея уже двоих сыновей, Андреи подал в отставку. Вскоре скончались обе тетки, оставив ему немалое наследство.
Еремей все это время был при питомце и считал его детей своими внуками, проводя с ними все время и не подпуская к ним мамок и нянек. Демушка только смеялась, глядя, как под водительством старого дядьки ее сыновья штурмуют заборы и фехтуют выструганными палками. Когда ей говорили, что теперь бы неплохо родить мужу дочь, она отшучивалась: если девочка унаследует цвет лица матери и отцовское феноменальное упрямство, то во всем свете не найдется свахи, способной удачно пристроить ее замуж. Валер говорил ей, что может выйти и наоборот: у них с Элизой все три дочки — и Гиацинта, и теперь две младшенькие, унаследовали, наоборот, характер матери и внешность отца.
Демушка привечала друзей Андрея и вместе с молодой графиней Венецкой не раз обсуждала важный вопрос женитьбы Граве. Сам доктор объявил, что ему нужно вовсе онемечиться и жениться на немке, чтобы делать медицинскую карьеру. Тогда Маша с Демушкой пообещали помочь и некоторое время спустя сдержали слово — приискали Граве в жены хорошенькую немочку с богатым приданым. Но он вдруг отказался от брака, объявив, что сердце его разбито. Удивленные друзья оставили его в покое.
Демушка воспользовалась своими связями при дворе и устроила Гиацинте ангажемент в Большой Каменный театр — естественно, под вымышленным именем. Гиацинта несколько лет пела там, пока театральные интриги не надоели ей, а слава не сделалась явлением заурядным и даже обременительным. К тому же поговаривали, что у нее случилась какая-то амурная история, явно неудачная. Наконец Гиацинта поняла, что точно так же может петь в любом домашнем концерте, особливо ежели концерт — в ее собственном доме. Но для того, чтобы иметь свой дом, неплохо бы для начала прилично выйти замуж — ведь даже дорогие шлюхи, орудующие в высшем свете, имеют хоть какого мужа в качестве почтенной декорации. Гиацинта посовещалась с Валером, он напомнил ей о Граве, более того — устроил встречу. Оба они к тому времени поумнели, стали мягче и уживчивее. Вскоре они так хорошо поладили, что Гиацинта бросила сцену и пошла под венец. Правда, к тому дню она уже четыре месяца как была в радостном ожидании.
Примерно тогда же узнали и о судьбе Евгении. Она объявилась во Франции, где начались известные события, и вообразила, будто пробил ее звездный час. Рассказывали, будто Евгения пыталась объединить в какой-то невероятный союз защитниц отечества женщин, желающих непременно отречься от своей дамской сути. С идеей этого союза она приставала ко всем партиям, имевшим представителей в Конвенте. Во время знаменитого похода на Версаль Евгения в мужском наряде шла вместе с толпой яростных парижанок. Не обошелся без нее и штурм королевского дворца Тюильри. Разумеется, ничем хорошим это кончиться не могло. Точку в жизни Евгении поставили 1793 год и гильотина.
