Гамаш поговорил с Музеем Родена в Париже, Королевской академией в Лондоне и администрацией кладбища Кот-де-Неж в Монреале. Как только он закончил, Коллин протянула ему трубку:
– Мистер Мартин на линии.
– Дэвид Мартин? – спросил Гамаш.
– Да. Со мной говорит старший инспектор Гамаш?
– Oui, c’est moi-même.
[96]
Он продолжил разговор на беглом французском. На таком же беглом французском отвечал ему Мартин. Гамаш за одну-две минуты расспросил Мартина о начале его взрослой жизни и карьеры, его первых банкротствах, его инвесторах.
– Мне нужны имена ваших первых инвесторов.
– Ну, это просто. Их было не очень много.
Мартин продиктовал имена, а Гамаш записал их.
– И они потеряли все, что инвестировали?
– Мы все потеряли, старший инспектор. Не стоит ронять по ним слезы. Не заблуждайтесь на сей счет, они знали, на что идут: большие возможности – большие риски. Это не было благотворительностью. Если бы игра удалась, они заработали бы состояние. Бизнес. Я обанкротился. Некоторые из них тоже. Но я сумел выкарабкаться.
– Вы были молоды и безответственны. Некоторые из них были в возрасте и обременены семьями. У них не оставалось ни времени, ни энергии, чтобы начать заново.
– Тогда они не должны были рисковать.
Гамаш повесил трубку и поднял глаза. В комнате бок о бок стояли с одинаковым выражением на лице Айрин Финни и мадам Дюбуа. За ними виднелась фигурка Коллин, словно ранняя ипостась этих пожилых женщин, свежая и сочная, но с таким же выражением.
Это был страх.
– Что случилось? – спросил Гамаш, вставая.
– Бин, – выдавила из себя миссис Финни. – У меня нет других внуков. Ребенок пропал.
Гамаш побледнел.
– Когда его видели в последний раз?
– За ланчем, – сказала миссис Финни, и они все посмотрели на часы. Прошло три часа. – Где Бин?
Она посмотрела на Гамаша так, будто он нес ответственность за ребенка. И он знал, что так и есть. Он промедлил, позволил собственным заблуждениям увести себя в сторону. Он обвинял Бовуара в том, что того ослепляют эмоции, но то же самое случилось и с ним самим.
– Вы сидите здесь в тепле и безопасности со старухами и детьми, – прошипела миссис Финни. – Прячетесь, пока другие делают трудную работу.
Ее трясло от ярости, словно случившийся тектонический разлом стал слишком велик и она сама провалилась в бездну.
– Почему? – прошептал Гамаш. – При чем тут Бин?
– Да сделайте уже что-нибудь! – прокричала миссис Финни.
– Мне нужно подумать, – сказал Гамаш.
Он сцепил руки за спиной и принялся размеренным шагом расхаживать по библиотеке. Они недоуменно смотрели на него. Наконец он остановился, повернулся к Коллин и достал что-то из кармана.
– Возьми ключи и поставь мой «вольво» так, чтобы никто не мог выехать. Другие выезды отсюда есть?
Он дал ключи от машины Коллин и быстро направился к двери. Мадам Дюбуа и Финни последовали за ним, а Коллин выбежала под дождь.
– Есть служебный подъезд сзади, – сказала мадам Дюбуа. – Его и дорогой-то не назовешь. Мы пользуемся им для подвоза всякого тяжелого оборудования.
– Но этот подъезд выходит на главную дорогу? – спросил Гамаш.
Мадам Дюбуа кивнула.
– Где он?
Она показала, и он бросился под дождь и сел в громадный пикап, на котором приехали агенты Королевской конной полиции. Как он и предполагал, ключи зажигания были в замке. Вскоре он уже ехал по служебному подъезду в сторону от дома. Ему нужно было найти сужение в лесу и поставить там машину, чтобы заблокировать выезд.
Он знал, что убийца, как и Бин, все еще находится в «Усадьбе», и хотел удержать их там.
Припарковав пикап поперек дороги, он выпрыгнул из него и в этот момент увидел другую машину – она выехала из-за поворота и остановилась. Лица водителя Гамаш не видел – его закрывал ярко-оранжевый капюшон плаща. За рулем словно сидел призрак. Но Гамаш знал: это не призрак, а живая плоть и кровь.
Колеса принялись вращаться с безумной скоростью, разбрасывая грязь и засохшие листья. Но машина завязла в грязи. Гамаш бросился к ней, и в этот момент с водительского сиденья выпрыгнул убийца и бросился прочь. Оранжевый плащ бешено трепыхался на бегу.
Гамаш остановился и заглянул в машину.
– Бин? – прокричал он.
Машина была пуста. У Гамаша бешено колотилось сердце, но на этот миг оно дало сбой. Он развернулся и бросился за оранжевой фигурой, которая только что исчезла в доме.
Несколько секунд – и Гамаш тоже вбежал в дом, остановился на мгновение, чтобы сказать женщинам, что они должны запереться в кабинете и по рации передать всем поисковым группам приказ возвращаться.
– А что Элиот? – прокричала ему вслед Коллин.
– Его нет в лесу, – сказал Гамаш, не оглядываясь.
Он уставился на пол, следуя по каплям дождя, похожим на прозрачную кровь. Они вели вверх по старой полированной лестнице, затем по коридору и собрались в лужицу перед одним из книжных шкафов.
Возле двери, ведущей на чердак.
Гамаш распахнул ее и побежал наверх через две ступеньки. В сумеречном свете он следовал по каплям до арки. Он знал, что найдет там.
– Бин? – прошептал он. – Ты здесь? – Он старался скрыть тревогу в голосе.
Чучела пантер, изведенных почти полностью, разглядывали его стеклянными глазами. Маленькие кролики, лоси, изящные олени и другие, все убитые ради развлечения, – все они смотрели на него.
Но не Бин.
Снизу до него донесся звук шагов и громких мужских голосов. Но в этой комнате царила тишина, словно она на сотни лет затаила дыхание. Ждала.
А потом он услышал тихие шлепки. Он знал, что это такое.
Перед ним на пол проливался квадрат света и воды. Световой люк в потолке был открыт. Гамаш подошел к нему, высунул голову и увидел их.
Бин и убийца – оба были на крыше.
Гамаш много раз глядел в глаза ужасу. Он видел его на лицах только что умерших мужчин и женщин, на лицах тех, кто стоял на пороге смерти или думал, что стоит. Именно такое выражение видел он сейчас на лице ребенка. Рот был заклеен лентой, в связанных руках зажата книга, ноги болтались. Гамаш видел ужас, но никогда – такой. Ребенок в буквальном смысле оказался в руках убийцы, который стоял на коньке мокрой от дождя металлической крыши.
Гамаш автоматически ухватился за кромки светового люка и подтянулся на руках. Он едва видел – дождь и безумная паника слепили его. Паника требовала, чтобы он сейчас же убрался с этой высоты. Либо обратно на чердак. Либо скатился через край.
