Книга Опыты любви, страница 19. Автор книги Ален де Боттон

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Опыты любви»

Cтраница 19

19. Днем Хлоя провела меня по всему дому. Мы посетили комнату на самом верху, куда она ребенком боялась заходить, потому что ее дядя однажды сказал ей, что в пианино живет привидение. Она провела меня в свою прежнюю спальню, которую теперь ее мама использовала как студию, и показала люк, через который обычно забиралась на чердак, где уединялась со своим слоненком Гуппи каждый раз, когда ей бывало грустно. Мы прошлись по саду, мимо дерева, до сих пор хранившего в самом низу след от удара, когда в него врезалась их машина: однажды Хлоя подговорила брата снять ручной тормоз. Она показала мне соседский дом, чьи ежевичные кусты начисто объедала летом, и сына прежних владельцев, которого однажды поцеловала по дороге из школы.


20. Ближе к вечеру я пошел прогуляться в сад с ее отцом, педантичным человеком, у которого после тридцати лет семейной жизни сформировался характерный взгляд на этот предмет.

— Я знаю, вы с моей дочерью любите друг друга. Я не эксперт в любовных делах, но кое-что все-таки скажу. В какой-то момент я понял, что в конечном итоге все равно, на ком женишься. Если вначале ты ее любишь, то со временем, скорее всего, эта любовь пройдет. Если же все начинается с того, что ты ее терпеть не можешь, всегда остается шанс со временем прийти к мысли, что она не так уж плоха.


21. В тот вечер в поезде по дороге обратно в Лондон я чувствовал себя опустошенным, уставшим от всех различий между прежним миром Хлои и моим. Хотя истории и декорации ее прошлого очаровали меня, при этом они оказались странными и пугающими, все эти годы и привычки, восходившие ко времени до нашего знакомства. Тем не менее они точно так же составляли часть того, чем была она, как и форма ее носа или цвет глаз. Я чувствовал первобытную тоску по знакомому окружению, ощущая на себе разрыв, который ведут за собой всякие новые отношения — целый новый человек, которого нужно узнать, к которому нужно самому приспособиться. Это был, пожалуй, тот момент, когда я испугался при мысли обо всех различиях между нами, которые мне еще предстоит открыть, — мысли, что она навсегда останется одним человеком, а я другим, что наши взгляды на мир так никогда и не придут к соглашению. Глядя из окна поезда на Уилтширское предместье, я, как ребенок, испытывал страстное желание быть с кем-то, кого я бы уже сейчас полностью понимал, шокирующие особенности дома, родителей и предыдущей жизни которого мне были бы уже знакомы и привычны.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ
ЛЮБОВЬ ИЛИ ЛИБЕРАЛИЗМ

1. Если мне будет позволено ненадолго вернуться к туфлям Хлои, я должен буду рассказать о том, как развенчание этой покупки не ограничилось моим, хотя и суровым, но молчаливым приговором. Мне придется признать, что в результате оно вылилось во вторую серьезную ссору за время наших отношений (сопровождавшуюся слезами, взаимными нападками, шумом и криком), когда правая туфля, разбив стекло, вылетела из окна прямо на мостовую Денбай-стрит. Помимо явного мелодраматизма этой сцены, происшедшее представляет несомненный философский интерес, поскольку символизирует выбор, одинаково принципиальный как в личной сфере, так и в политике: выбор между любовью и либерализмом.


2. Часто этим выбором пренебрегают, оптимистически приравнивая два понятия, рассматривая одно как сокращенный вариант другого. Но стоит их объединить, как союз оказывается в высшей степени неудачным, поскольку, по-видимому, невозможно говорить о любви к человеку и одновременно предоставлять ему право жить, как он хочет, и наоборот — если нам дают жить, это обычно означает, что нас не любят. Можно сколько угодно удивляться, почему между любящими нередко встречается жестокость, которая была бы трудно переносимой (и даже совершенно неприемлемой) в отношениях между другими людьми, если только это не злейшие враги. Тогда, чтобы перекинуть мост от туфель к народам, мы спросим в ответ: почему государства, где не знают таких слов, как единство или гражданственность, позволяют людям, пусть в изоляции друг от друга, но беспрепятственно существовать? И почему государства, где только и разговоров, что о единстве, любви и братстве, как правило, приходят к тому, что топят в крови свой народ?


3. — Так что, нравятся они тебе? — повторила Хлоя свой вопрос.

— Откровенно говоря, нет.

— А почему?

— Мне просто не нравится такой фасон. Похоже на пеликана.

— Да, но это стильно.

— Вовсе нет.

— Да посмотри на каблук и на бант. Они великолепны.

— Тебе придется долго искать человека, который с тобой согласится.

— Ты так говоришь, потому что ничего не понимаешь в модельной обуви.

— Может быть, но когда я вижу безобразную обувь, я в состоянии это понять.

— Они не безобразны.

— Посмотри, Хлоя, они именно безобразны.

— Ты просто завидуешь, что я купила новую пару туфель.

— Я только делюсь впечатлением. Мне серьезно кажется, что их не стоит надевать сегодня вечером.

— Прекрасно. Но ради этого, черт возьми, я их и купила!

— Тогда надевай.

— Как я могу теперь их надеть?

— А почему бы нет?

— Потому что ты только что сказал, что я в них похожа на пеликана.

— Похожа.

— И ты хочешь, чтобы я пошла на вечеринку, выглядя как пеликан?

— Не очень Поэтому я и говорю тебе, что они ужасны.

— Слушай, почему ты никогда не можешь оставить свое мнение при себе?

— Потому что я забочусь о тебе. Если ты купила отвратительные туфли, то кто-то же должен сказать тебе об этом! Кроме того, почему такое большое значение имеет то, что я думаю?

— Потому что мне хочется, чтобы они тебе нравились. Я купила их, надеясь, что они тебе понравятся, а теперь ты говоришь, что я буду выглядеть в них как дура. Почему все, что бы я ни делала, обязательно должно быть неправильно?

— Подожди, причем здесь я? Ты прекрасно знаешь, что это не так.

— Это так, тебе даже туфли мои не нравятся.

— Но мне нравится почти все остальное.

— Тогда почему ты не можешь просто закрыть глаза на эти туфли?

— Потому что ты заслуживаешь лучших.


4. Читателя можно избавить от всех подробностей мелодрамы, достаточно сказать, что через несколько минут с неожиданностью торнадо Хлоя в порыве гнева сорвала с ноги одну из отвратительных туфель (предположительно, чтобы дать мне на нее взглянуть). Я со своей стороны (может, это была глупость) счел за лучшее увернуться от летевшего в меня снаряда, и туфля, разбив окно, вылетела на мостовую.


5. Наш спор был сдобрен, словно пряностями, парадоксами любви и либерализма. В самом деле, какая разница, что на Хлое за туфли? В ней было столько привлекательных черт, неужели стоило портить все, привязываясь к этой одной детали? Почему бы мне было не солгать из вежливости, как я солгал бы какому-нибудь своему другу? Меня извиняло единственно то обстоятельство, что я любил ее, что она была моим идеалом — во всем, если не считать туфель, — и потому я чувствовал, что просто не могу не указать на этот единственный недостаток, чего я никогда не стал бы делать в отношениях с другом (во-первых, в нем расхождений с идеалом оказалось бы слишком много; кроме того, мне никогда не пришло бы в голову связывать дружбу с самим понятием идеала).

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация