А русские предложили мне отличные условия. Им понравилось, как я обошелся с крепостями, которые строил и перестраивал, а также и с теми, кои принудил к сдаче. И поскольку они сейчас разворачивают обширную программу строительства крепостей в отвоеванных у шведов землях, у них наконец-то нашлись на это деньги, им понадобился толковый военный инженер. Так что они пообещали мне не только хорошее жалованье, почти в полтора раза более того, что я получал на службе королю Франции, но и все возможности для работы. Так чего же ждать лучшего?
Исаак задумался.
— Вероятно, нечего, — ответил он.
— Вот я и так же решил! — воодушевленно отозвался француз.
В Усть-Двинск они прибыли в конце апреля. Север Балтики был еще скован льдами, но здесь, в южной части моря, уже вовсю шла навигация. Когда они проходили мимо запиравшей устье Двины мощной крепости, Себастьян Ле Претр замер у борта, впившись в нее глазами.
— Да-а-а, если это построили русские, — задумчиво сказал он, когда мощные бастионы отдалились, — я не совсем понимаю, зачем я им нужен. У них прекрасные военные инженеры… Впрочем, — тут глаза француза вспыхнули, — левый бастион я бы построил несколько иначе. С этой-то стороны он неприступен, но вот если вывести сапу вдоль берега…
По прибытии в порт на борт корабля поднялся какой-то местный начальник и, сверив по списку всех прибывших, выдал им предписания на заселение в несколько городских трактиров. Исаака и Себастьяна Ле Претра поселили в одном, со смешным русским названием «Tsarsky borstch», но более никого из их попутчиков в этом трактире не было. А когда Исаак попытался робко уточнить по поводу платы за комнату (у него еще оставалось серебро из того кошеля, коий вручил ему на Рождество Савелий), трактирщик махнул рукой.
— Ништо, господин хороший, за все из канцелярии наместника уже уплочено.
Исаак, не понявший ни слова, только хлопал глазами, но тут ему на помощь пришел Себастьян Ле Претр, вернувшийся из канцелярии наместника, куда он отправился сразу с корабля.
— Если вы интересуетесь насчет оплаты проживания, мой друг, то это зря. За нас платят русские власти. Во всяком случае, до того момента как мы получим либо место, либо отказ.
— Отказ? — озадаченно переспросил Исаак.
Француз рассмеялся.
— Ну к вам, мой друг, это вряд ли относится. Вы же сопровождаете груз, закупленный по личному повелению русского государя. Мне же предписано ждать. Наместник сейчас в отъезде, а программа строительства и реконструкции местных крепостей находится в его личном ведении. Так что только он может принять окончательное решение о том, как со мной поступить далее.
— Так вас могут еще и не нанять?
Француз пожал плечами:
— Возможно. Ну что ж, в этом случае буду утешаться тем, что попутешествовал за счет русского государя…
Усть-Двинск оказался первым русским городом, который увидел Исаак. И он его поразил. За то время, что он мотался по Англии и континенту в поисках книг, молодой англичанин успел посетить немало городов, полюбоваться на величественные храмы, старинные дворцы, мощные крепостные стены. Но и на грязь, вонь, загаженные кухонными отходами и человеческими испражнениями, кои выливались из ночных горшков прямо в окна, узкие улицы, заполненные не только респектабельной публикой, но и нищими, увечными солдатами, детьми-попрошайками. Здесь же все было совершенно по-другому. Город не был стеснен кольцом стен, из-за чего дома и дворцы жались бы друг к другу, наоборот, он раскинулся вдоль Двины широко и привольно, мягко лаская живущих в нем людей пальцами аллей и поддерживая их ладонями прудов. И на его улицах практически не было увечных солдат и попрошаек. Как выяснилось, все увечные солдаты, кои, конечно, у русских были, получали призрение в монастырях, а для детей-сирот существовали приюты при тех же монастырях. Более того, на власти любого города наложена обязанность немедленно разбираться с каждым случаем появления ребенка-попрошайки и устанавливать виновных в том, как это ребенок дошел до такой жизни…
Себастьян Ле Претр на прогулках возмущенно тряс париком:
— Бог мой! И кому только пришла в голову такая дурацкая планировка?! Этот город совершенно же невозможно оборонять!
А Исаак наслаждался уютом этого города. Большого города. В нем жило, по его прикидкам, не менее тридцати тысяч человек! И при этом он неуловимо напоминал маленький провинциальный Кембридж…
Через два дня они с французом расстались.
— Ну вот и все, мой друг, — заявил Себастьян, заходя в комнату Исаака после очередного возвращения из канцелярии наместника. — Наместник прибыл, и я уже имел с ним беседу. Я — нанят. И с жалованьем меня также не обманули. Так что уже сейчас я отправляюсь в поездку по крепостям наместничества, дабы составить планы их реконструкции и наметить места, где следует заложить новые. К концу года я обязан представить эти планы на суд наместника. Со скорбью вынужден с вами распрощаться и идти немедленно собираться. Уже через час за мной заедут приданные мне kazak.
— Удачи вам, Себастьян, — с чувством пожелал ему Исаак.
— А как ваши дела?
— Жду, — пожал плечами англичанин. — Для перевозки моего груза нужен целый караван возов. Вот их и собирают. Не так-то просто отыскать столько сразу.
— Ну что ж, и вам удачи!
В путь Исаак тронулся в середине мая. Как весьма важный господин — в карете и с охраной в две сотни драгун. Впрочем, драгуны охраняли не столько его, сколько груз. А вместе с Исааком в карете попутно ехали двое русских, один из которых был офицером-кирасиром.
Кирасир большую часть дороги помалкивал, а вот второй попутчик, отслуживший выпускник высшего коммерческого училища, оказался довольно приятным собеседником. Как выяснилось, высшее коммерческое училище являлось этаким недворянским аналогом уже известной Исааку по рассказам Савелия tsareva shcola. Ее выпускники также обязаны были отслужить в русской армии три-четыре года, но после этого были вольны заниматься чем желают. Вот и этот русский именем Кирилл, отслужив в драгунах положенное и достигнув чина капрала, ехал сейчас домой, в Нижний Новгород, где собирался войти в дело отца, богатого русского купца из высшего слоя русского купечества под названием «gosydareva gostevaya tysyacha». У его отца были торговые конторы в Англии и Шотландии, поэтому Кирилл отлично знал английский язык, так что Исаак с русским приятно провели время в дороге.
Исаак совершил для себя множество открытий по поводу того, как устроена жизнь здесь, в России.
— Понимаешь, Исаак, — неторопливо рассказывал Кирилл, — всей землей у нас владеет государь. Ну совсем всей. Без исключения. Так постановил Земский собор. А вот распоряжаться ею может не только он один, но и те, кому государь такое право предоставил, а конкретно — церковь и дворяне, заслужившие сие долгой и честной службой государству и народу русскому. Пользоваться же ею могут все — в том числе и крестьяне, и ремесленники, и торговцы, и заводчики, и иноземцы тож. Как — на то есть царево земельное уложение, в коем все строго описано. И ежели даже кто из тех, коим государь право распоряжения отдал, в чем пользователя землей не по уложению ущемит, так враз может сего права распоряжения землей по суду лишиться. А ежели совсем чего непотребное учинит — так и вообще на рудники угодить.
