– О да, конечно, мой государь! Непременно оправдать! – подхватила Мессалина и, обольстительно улыбнувшись повеселевшему мужу, вышла из покоев для того, чтобы через минуту привести с собой лучшего друга подсудимого, Виттелия, пожелавшего выступить с оправдательной речью.
– Ни в коем случае не дай подсудимому ускользнуть, – поучала Мессалина дорогой. – Ты, Виттелий, меня знаешь – я щедра в милости и страшна в гневе!
Стоя перед Клавдием, Виттелий упомянул о своей давней дружбе с подсудимым, о том, как они оба окружали мать нынешнего императора своими заботами, перечислив также заслуги Азиатика перед Римской державою, и речь свою закончил так:
– Поэтому нужно предоставить достойному мужу самому избрать для себя род смерти.
Умер обладатель садов Лукулла, как истинный стоик. Валерий Азиатик проделал гимнастические упражнения, совершил омовение, вкусно отобедал и вскрыл себе вены, предварительно выбрав место для погребального костра с тем расчетом, чтобы огонь не опалил деревьев в его любимом саду. Виттелий же за оказанную услугу был удостоен особой милости разувать императрицу и в знак своей преданности носил на груди под туникой одну из сандалий Валерии Мессалины, время от времени доставая ее и прилюдно целуя.
Желание заполучить в любовники Аппия Силана подвигло Валерию на новую авантюру. Для этого она решила выдать замуж за приглянувшегося патриция свою овдовевшую мать. Дождавшись, когда Клавдий вернется из таблинума, где, отправляя цензорские обязанности, он только что осудил в строгих указах распущенность театральной толпы, Валерия подсела на ложе к супругу и, водя по его тучной шее тонкими пальчиками, вкрадчиво заговорила:
– Послушай, мой Клавдий. Я подумала – у меня есть ты. А моей бедной матери так одиноко!
– Т-т-ты хочешь, л-л-любовь моя, чтобы Д-д-домиция Л-лепида ж-жила во дворце? – удивился Клавдий, ранее не замечавший за Мессалиной нежных чувств к родительнице. – Ну, п-п-пусть п-переезжает…
И в самом деле, отношения между матерью и дочерью окончательно испортились после того, как Клавдий неосторожно обмолвился, что неплохо бы сделать наследником трона их родственника, юного Нерона. Ведь их с Мессалиной сын Британик на то и сын его, чтобы унаследовать не слишком-то крепкие отцовские мозги. В тот же день Мессалина отправилась в отчий дом, где не была со дня своей свадьбы. Домиция Лепида и не пыталась скрыть охватившее ее удивление, ведь дочь не явилась даже на похороны отца. Зато малыш Нерон радовался приходу двоюродной сестры и возился с ней, как щенок.
Засидевшись допоздна, Валерия осталась на ночь. Когда в доме все стихло, она пробралась в комнату к кузену. Мальчик спал, сладко посапывая во сне. Мессалина приблизилась к его кровати и, склонившись над Нероном с удавкой, вдруг увидела на подушке змею. Угрожающе вытянувшись, гадюка изготовилась для броска, словно защищая спящего ребенка. Прошептав чуть слышно проклятия Гекате, которая ее так подвела, и стараясь не делать резких движений, Мессалина покинула комнату ненавистного родственника. Она была уверена, что это владеющая колдовством Лепида обернулась змеей, чтобы не дать дерзкой дочери сделать то, за чем она пришла.
– Ты слишком щедр, мой Клавдий. – Мессалина остановила супруга поцелуем. – Домиции Лепиде это ни к чему. У матушки большой прекрасный дом, в котором ей привычно и удобно. Вот если бы у нее был муж… Я знаю, маме всегда нравился Аппий Силан…
– П-пропретор? Так он сейчас в И-испании, – наморщил лоб, припоминая, цезарь.
– Вот и вызови его оттуда, ведь ты же император! Пусть вернется в Рим и женится на маме.
Но Силан, хоть и выполнил приказание императора и матрону Лепиду в жены взял, быть игрушкой в руках Мессалины наотрез отказался. И это не сошло строптивому с рук, как не сходило никому никогда. Как-то утром, лишь только открыв глаза, Валерия склонилась над еще не пробудившимся цезарем и тревожно зашептала:
– Проснись, мой Клавдий! Мне только что был сон! Я видела, как ты умираешь от руки заговорщика!
– К-к-кто т-таков? – воскликнул мигом пробудившийся Клавдий.
– Это Аппий Силан, тот самый пропретор, который прибыл из провинции и недавно женился на моей бедной матери.
Чело владыки Рима омрачилось, и он, поднявшись, ударил в медный гонг, приказывая рабам подать парадные одежды. В этот день ожидался приезд наместника императора в Иудее, и требовалось оказать достойный прием. Но вместо рабов в спальные покои заглянул вольноотпущенник Нарцисс, лицо которого выражало крайнюю степень озабоченности.
– Мой император! – с порога начал он. – Я не мог ожидать приемного часа, настолько все серьезно!
– Ч-ч-что с-случилось? – пролепетал Клавдий, замирая от сковавшего его ужаса.
– Я видел сон, как Аппий Силан врывается к тебе вот в эти самые покои с кинжалом и тринадцать раз подряд острозаточенным клинком пронзает твою царственную грудь.
– Не-не-немедленно казнить С-с-силана! – в панике закричал Клавдий, поддаваясь на организованную Мессалиной провокацию.
Удовлетворенно улыбаясь оттого, что несговорчивому «отчиму» воздалось по заслугам, Мессалина победоносно посмотрела на Нарцисса, и у вольноотпущенника мороз пробежал по коже. Вне всяких сомнений, юная императрица, окончательно забравшая власть в свои руки, давала понять, что стоит ей только захотеть, и бритая голова императорского советника скатится с плахи к ее ногам.
Покончив с утренними заботами, Валерия рука об руку сошла вместе с Клавдием в просторный зал, где римский император принимал правителей других земель. Кинув взгляд на прибывших, императрица едва не лишилась чувств. Рядом с царем Иудеи Агриппой стоял ее Исаак! Сомнений быть не могло – та же рослая, статная фигура, те же черные кудри, маслянистые, с поволокой, глаза, чувственные губы и длинный шрам, проходивший через левую щеку. Беглый раб держался уверенно и дерзко, ибо состоял главой охраны иудейского царя. Он с вызовом смотрел на Мессалину, точно спрашивая, помнит ли она его.
– Это Исаак, мой раб! – не думая о приличиях, гневно зашептала Мессалина императору. – Ты должен покарать его! Он вор и преступник!
Но вдруг покладистый Клавдий первый раз в жизни проявил неповиновение. Сурово посмотрев на Мессалину, император строго ответствовал:
– П-по нашим з-законам он больше н-н-не раб.
– Мне дела нет до законов! – в бешенстве выкрикнула Валерия. – Для меня Исаак навсегда останется рабом! Беглым рабом, которого следует вздернуть! Немедленно прикажи доставить его ко мне!
Клавдий нахмурил густые брови и, повышая голос, заговорил:
