Дверь в дом тоже была распахнута. Остановившись на пороге, вдохнув кислый запах темных сеней, отдающий квашеной капустой, подгнившим деревом и мышами, Александра нерешительно подала голос:
– Здравствуйте! Можно поговорить с хозяйкой?
Словно в ответ, из комнаты брызнул яркий, только что включенный электрический свет. Спустя мгновение из-за косяка выглянула рыжая голова женщины:
– А что вам нужно?
Она спросила это скорее настороженно, чем агрессивно. Александра поторопилась представиться и коротко изложить ту же историю, которую рассказывала всем: что она лично Наталью не знает, но ищет ее по совету минских общих знакомых, чтобы предложить работу.
– Не знаете ли вы, где ее можно найти? Вы ведь Тамара? – уточнила Александра, обескураженная упорным молчанием женщины, не проявившей с виду никакого интереса к ее рассказу.
Тамара неохотно кивнула. Скрестив на груди полные крепкие руки, сощурившись, она разглядывала гостью, словно вынося ей оценку. Александра почувствовала неловкость, хотя стыдиться ей было нечего.
– Тома, кто пришел? – крикнул из глубины комнаты мужчина.
– Никто, – не оборачиваясь, громко ответила та, не сводя взгляда с Александры. – Сиди себе.
– Значит, она здесь не появлялась? – спросила Александра, готовя себе путь к отступлению. Она уже понимала, что пришла зря – от этой женщины веяло дикой, грубой силой, ее круглое лицо с крупными и, пожалуй, красивыми чертами было отмечено печатью животного упрямства. Художница чувствовала, что сразу вызвала у хозяйки дома ненависть, но не понимала, почему.
– А что вы сюда-то пришли? – спросила наконец Тамара, не меняя вызывающей позы. – Тут полна улица ее адвокатов. Шли бы к ним!
– Никто ничего не знает…
– Значит, были у всех уже? – усмехнулась Тамара. – Ну, а ко мне зачем? Я же язва… Людоед! Сироту со свету сживала!
– Я ничего подобного не говорила… – растерялась Александра.
Тамара с досадой отмахнулась:
– Вы не говорили, другие говорят. Ничего я о ней не знаю. И дом – мой! Покойный муж на меня его переписал, вот так. Все тут зубы на мой счет мыли… Шкуры паршивые! Сами за грош удавятся, соседскую собаку отравят, свинью в огород пустят, на огурцы…
Она говорила все с большим возбуждением. Краска бросилась ей в лицо, теперь женщина жестикулировала:
– Я, значит, злодейка, а они благодетели?! Да они просто хотели у меня полдома отсудить, а потом бы эту дуру ограбили! А когда судиться не получилось, потому что у меня все документы в ажуре, сразу отвалились… Пиявки несытые!
– Да с кем ты?! – с этими словами из-за плеча женщины высунулся ее спутник. Оглядев гостью, он с недоуменным видом исчез, не желая, видимо, вмешиваться.
Тамара поправила растрепавшиеся волосы. Она еще тяжело дышала после вспышки гнева, но уже говорила спокойнее:
– Не появлялась Наташка здесь, уехала учиться, и все. И на каникулы не приезжала. Нечего зря таскаться… Взрослая, отрезанный ломоть. Я ее содержала, кормила, одевала, пока она несовершеннолетняя была. Теперь пусть своей жизнью живет. Нечего по соседям было прятаться, с голым задом… Сплетни разводить про меня. Теперь по городу спокойно не пройти!
– Так вы ее не видели много лет? – уточнила Александра.
– Получается, много.
– А не могло быть так, что она все-таки приезжала, например, этой весной, но жила в другом месте? И не у вас, и не у соседей? У кого бы это можно спросить?
Хозяйка смотрела на нее, нахмурившись, явно пытаясь осознать смысл сказанного и не преуспевая в этом.
– Да зачем бы она приезжала? – спросила наконец Тамара.
– Ты долго?! – донеслось из комнаты, тоскливо и недовольно. Впрочем, Александре показалось, что в голосе сожителя рыжей хозяйки слышались и робкие нотки. Мужчина был куда более щуплого сложения, и Тамара явно пользовалась своим физическим преимуществом.
– Потерпишь, не сдохнешь! – раздраженно бросила она через плечо. – Все бы только жрать! Нет, не было ее тут, и куда она могла бы пойти, если не сюда и не к соседям, я не знаю. Когда училась в школе, у нее парень был, из Дятловичей, только он скоро умер.
И, задумавшись, неожиданно добродушно добавила:
– А хороший был парень. Мы познакомились как-то. Со мной уважительно разговаривал. Все-таки деревенские лучше городских. Родители у него были куркули такие, хозяйство большое… Из-за хозяйства и не уехали, остались там. Он вроде был здоров, а потом за полгода сгорел. Ну, здесь многие болели. Водкой лечились, на грибе, но не всем помогало…
– А брат у него был? – осененная внезапной догадкой, спросила Александра. И с замиранием сердца услышала:
– Двое братьев и сестра. Там семья большая. Только не знаю, живут они там еще или нет.
– Быть может, – сглотнув комок в горле, попросила Александра, – вы его фамилию припомните? Найду я эту семью в Дятловичах по фамилии? Там народу, мне говорили, немного?
Тамара пожала плечами и пропала в комнате. Спустя несколько минут вновь появилась, протягивая старый конверт:
– Вот его адрес. Это он уже, когда в последний раз в больницу уезжал из дома, писал сюда. Мне записку вложил, чтобы я письмо переслала Наташке в Минск. Письма тут, видите, нет, его я Наташке выслала. А конверт остался.
– Огромное спасибо! – Александра, совсем не рассчитывавшая на какой-то успех переговоров, с благодарностью взяла письмо. Тамара, похоже, не привыкшая к тому, чтобы ее за что-то благодарили, смотрела хмуро и удивленно.
– Да на здоровье, – помедлив, вымолвила она. Ее губы странно скривились, приняв обиженное выражение. – Если со мной по-хорошему, я тоже по-хорошему. Соседей не слушайте. Они все сволочи. Особенно Марьянка эта, змеища! Подружка тоже… Поганой метлой гнать таких подружек, а дура наша всем подряд верила.
– А почему гнать? – поторопилась узнать Александра, очень заинтригованная. – Марьяна вроде лучшая ее подруга?
Тамара вызывающе рассмеялась, показав широкие, белые зубы:
– Счастливая вы, если не знаете, за что лучших подруг поганой метлой гоняют!
– То есть? – переспросила Александра и осеклась. Ей вспомнился внезапный румянец, заливший лицо Марьяны, когда та рассказывала об умершем женихе подруги.
Тамара продолжала посмеиваться, глядя на растерянную гостью уже очень снисходительно, без прежней настороженности:
– Марьянка сама тогда была свободна, не захомутала еще свое сокровище… И ей нравился Иван. Его Иван звали. Она так и липла к нему, а Наташка ничего не понимала. Я ей, дуре, пыталась глаза открыть, но разве бы она меня послушала… А я многое замечала, только зачем мне в чужие дела мешаться…
– Значит, Марьяне нравился жених Натальи? – повторила Александра. – И чем же у них кончилось?
