Анеля вновь поправила челку, стрельнув в его сторону долгим загадочным взглядом. Художница, расплачиваясь, подумала, что мать не зря держала девушку в ежовых рукавицах.
Взяв билеты на проходящий поезд Брест – Мурманск и убедившись, что в Минск они прибудут в шесть утра, Александра велела Анеле не отходить от нее ни на шаг. Девушка, одолеваемая естественным в ее возрасте любопытством, была в восторге от неожиданного ночного путешествия. Она забыла и свой недавний страх, и горе по поводу госпитализации матери, и все свои тревоги. Вертя головой, она была похожа на птицу, готовящуюся взлететь. Александра же спрашивала себя, как она решилась взвалить на свои плечи ответственность за чужого ребенка? «Пусть почти взрослого, но ребенка еще совсем… А если с ней случится что-то из-за меня? Да попросту – случится, и все! Что я буду делать? Что Мирославе скажу?!»
– В поезде сразу спать, – приказным тоном произнесла она. – Никаких хождений туда-сюда. И в Минске, ты слышишь, никуда без разрешения ни ногой!
– Я слышу, – с подозрительной покорностью произнесла Анеля. – Но погулять-то можно будет?
– Одна никуда не пойдешь. Если только с моей подругой.
– А вы? Где вы будете жить?
«В самом деле, куда мне деваться? – спросила себя художница, глядя на часы. – Если эта пара открыла на меня охоту, они везде найдут. Это нетрудно, в московской тусовке меня всякий знает. Зворунская – барышня решительная. Проводит, как Таню, до дома, зайдет в подъезд. А там темно, жильцов нет, никто не выйдет. Стас вечно пьян… Умру и не узнаю перед смертью, за что. За какого-то единорога!»
– Там увидим, – уклончиво ответила она.
Поезд должен был прибыть с минуты на минуту, вдали уже слышался его шум. На перроне было всего с десяток пассажиров, и те стояли поодаль. Александра вглядывалась в силуэты людей, плохо различимые в свете фонаря, но не могла различить среди них Павла. Да ей и не хотелось обнаружить его среди пассажиров.
– Наташа водила машину? – спросила она свою спутницу, когда вагон был уже рядом. С тяжелым лязгом, несколько раз шумно вздрогнув, поезд остановился. Двери открылись, появились проводники, посадка началась.
– Кто? – спросила Анеля, обернувшись. Александра пропустила ее вперед, напоследок оглядывая перрон. – Да где ей… Откуда у нее машина!
– Ты могла и не знать! – возразила Александра, протягивая проводнику билеты.
И уже в коридоре, где пахло шампунем для ковров, освежителем воздуха и отчего-то – карамелью, она добавила в спину идущей впереди девушки:
– Можно не иметь никогда машины и уметь водить.
«А можно признать очевидное – в Пинск ее привез Павел, ведь не на такси же она прилетела!» – добавила женщина про себя.
В купе все уже спали. Нижние полки были заняты, индивидуальный свет погашен. Горел только слабый фиолетовый ночник под потолком. Александра выразительно указала Анеле на ее место. Та кивнула и поставила на полку сумку. Когда поезд тронулся, девушка с тихим радостным ойканьем схватилась за дверную ручку. На поезде она ехала впервые, и даже в этом мертвенном свете было видно, как сияет ее лицо и блестят глаза.
Когда Анеля улеглась, Александра осталась стоять в коридоре, держась за поручень, глядя в темное окно. Сна не было ни в одном глазу. Изредка во тьме, куда она вглядывалась, мелькали далекие огни или проносился освещенный перрон, и вновь все тонуло в небытии, словно никогда не существовавшее. Внезапно ей показалось, что она очень давно едет в этом поезде, стоя в коридоре, одинокая, бесприютная, случайная пассажирка, не знающая, какова ее цель, где станция назначения.
Александра закрыла глаза и заставила себя улыбнуться. «Этого не хватало… Еще заплачь!» Успокоившись немного, она прошла в начало вагона и заглянула в купе проводников. Мужчина в форме, возившийся с каким-то квитанциями, поднял голову.
– Извините, а вагон-ресторан, наверное, уже закрыт?
– Что вы… – лениво ответил тот, вновь склоняясь над пачкой квитанций. – До последнего клиента… Часов до трех ночи точно.
Вагон оказался рядом. Александра, прихватив из купе сумку и убедившись, что Анеля уже глубоко дышит во сне, перешла через два вагона и с удовольствием убедилась, что шумных пьяных компаний в уютном чистеньком помещении нет. За стойкой бара стояла молодая женщина с утомленным, но приветливым лицом. В дальнем конце сидела над тарелками пара – по их равнодушному виду и неуловимой схожести непохожих лиц можно было заключить, что это муж и жена. Через столик от них расположился одинокий пожилой мужчина, который, близоруко щурясь, читал журнал. Перед ним стояла рюмка с чем-то золотистым. И это были все посетители. Александра подошла к барменше:
– Сварите мне кофе покрепче, пожалуйста… И к нему – сливки!
– Есть свежие пирожные отличные, – сообщила та интимным тоном. – А если желаете, то можно пообедать!
– Первый час… – улыбнулась Александра. – Но я это обдумаю! А пирожное одно съем.
Усевшись за столик, задернув плотную занавеску из красно-белой клетчатой ткани, она уже не чувствовала себя такой одинокой. Перед ней на столе горела крошечная лампа в шелковом бордовом абажуре, через несколько минут в вагоне запахло кофе… Хоть и казенный, хоть и оплаченный на время, но это был уют. «Чего еще может желать бродяга? – иронично спросила себя художница. – У меня и дома-то нет!»
– Ваш кофе, – барменша остановилась рядом со столиком, составила с подноса белый фарфоровый кофейник, сливочник, сахарницу и тарелку с пирожным. – Я вам принесла «три шоколада», сегодня все только их и ели.
Поблагодарив, Александра налила кофе в чашку, забелила сливками, попробовала пирожное, в самом деле, очень свежее. Она пыталась хоть на краткое время забыть о той темной загадке, которая пряталась за стеклом окна, следила за ней и никуда не исчезала, хотя поезд и несся через равнины, среди невидимых лесов и полей.
Женщина достала из сумки распечатку, сделанную Анелей. В первый раз она пробежала большую статью мельком, выискивая только интересующие ее факты. Теперь у нее было время прочитать текст внимательно.
Автором статьи значился сам покойный Ялинский. Тема выставки была достаточно широкой и даже, как отметила про себя художница, неподъемной для частных лиц, каковыми являлись ее устроители. «Средневековое европейское искусство, ни больше ни меньше! – невольно улыбнулась Александра, вчитываясь в текст. – Это под силу разве Эрмитажу или музею имени Пушкина, на Волхонке!» Тем не менее выставка представляла интерес тем, что в ней были представлены только вещи из частных коллекций. Из статьи невозможно было понять, насколько они ценны, каталог к ней не прилагался, описаний экспонатов, как обычно в таких случаях, также не было. Александра очень любила посещать такие маленькие выставки, иногда устроенные с пафосом, иногда камерные, «для своих». На них встречались порой удивительные вещи. Она до сих пор не могла забыть старинную бронзовую вазу с перегородчатой эмалью, изумительной красоты и большой ценности. На одной маленькой выставке в Латвии она стояла среди умелых китайских подделок, выдаваемых за ее сестер. «На таких мероприятиях подобные казусы случаются сплошь и рядом. Частные коллекционеры боятся экспертов… Хотя «экспертные заключения», со множеством авторитетных подписей, есть, конечно, у всех!»
