Экскурсовод попалась славная: не слишком напирала на детали архитектурных сооружений и исторические даты, про каждый закоулок знала что-то особенное и потчевала слушателей забавными фактами, как изюминками. Улица Ошарская когда-то была местом воровского промысла: на ней стояла куча трактиров, возле которых дежурили воры-карманники и «ошаривали» выходящих из дверей подвыпивших посетителей. Район Канавино получил название не из-за канав, а из-за фразы «Кума, вино!», которую выкрикивали, вваливаясь в трактир, любители выпить. А район Сормово – от слова «сором», то есть «срам»: пятьсот лет назад он служил резервацией для «соромных людей» – босяков, «таких бедных, что просто срам»!
Автобус проехал мимо памятника Минину и Пожарскому: уменьшенной копии того, что стоит на Красной площади. Оказалось, Козьма Минин, прежде чем стать народным героем, побывал в роли террориста. Он просил денег у нижегородской знати, чтобы вооружить ополчение – то самое, что спасло Москву, да и всю страну, от польской интервенции. Но нижегородцы оказались жадными и денег дать не пожелали. Тогда Минин велел «взять в залог» их жен и детей; тут уж купцам и боярам пришлось раскошелиться. А Афанасий Никитин на пути в Индию задержался в Нижнем Новгороде и прикупил здесь кое-каких товаров; именно они приглянулись индусам больше всех других.
Потом экскурсовод перешла к более «утонченным материям» и принялась рассказывать про чудесный город Китеж, как будто нарочно для Маши: короткую программу Маша катала под музыку Римского-Корсакова из оперы «Сказание о невидимом граде Китеже». Стоял Китеж на берегу озера Светлояр, татаро-монгольский хан Батый собрался захватить город, проведал тайные тропы к Светлояру и вместе со своей ордой явился к стенам Китежа. Никаких военных укреплений вокруг города не было, жители не пытались отбиваться и только молились. Батый с войском ринулся в Китеж, и тут же из-под земли выступила вода. Татаро-монголы повернули обратно, а город погрузился в озеро, и вскоре на его месте остались только волны. Говорят, Китеж до сих пор цел и невредим и тот, кто чист сердцем и душой, может увидеть в глубине Светлояра купола церквей и огоньки крестных ходов, услышать пение и колокольный звон.
На закуску экскурсовод заговорщически поведала про клады, зарытые вокруг Нижнего Новгорода. Самый знаменитый из них – библиотека Ивана Грозного; всего кладов – не меньше пятидесяти, и добрый десяток их припрятал в здешних местах сам Стенька Разин. Кладоискатели каждое лето неустанно роют нижегородскую землю и непременно наведываются к «Разинскому камню», под которым зарыт самый крупный клад. Находят его запросто, но на обратном пути непонятно почему плутают и теряются в лесу. Да и подкопаться под камень еще никому не удавалось.
По дороге в гостиницу автобус намертво застрял в пробке, которая вполне могла бы посоперничать с московской. Экскурсовод объяснила, что мостов, соединяющих право– и левобережную части города, всего три, а сам город – пятый в России по численности населения. «И наверняка второй по численности машин», – думала Маша. Теперь вдоль улиц светились названия магазинов, тех же, что и в Москве, и Маше казалось, что она никуда не уезжала, а деревянные домишки, Коромыслова башня и Волга с Окой ей просто приснились.
Обе программы, короткую и произвольную, Маша откатала без ошибок, получила максимум технических оценок – не за что было списать и сотую балла – и снова поднялась на вторую ступень пьедестала.
После показательных выступлений дама-распорядительница подошла к Маше:
– Дай, пожалуйста, интервью нашему корреспонденту.
…Еще в Москве, на одной из последних тренировок перед Машиным отъездом, зашел разговор про интервью.
– Если выступишь удачно, у тебя его обязательно возьмут, – говорила Алена, когда они втроем с Полиной сидели на скамеечке во время десятиминутного перерыва. Вероники на тренировке не было, да в Москве тоже: улетела на международный турнир. – Ты ведь интервью ни разу не давала?
– Не-а.
– Привыкай. Это часть нашей работы.
– Ага, – встряла Полина, – если отказываешься от пресс-конференций и показательных выступлений, деньги зажимают. – Она обладала уникальной способностью – любой разговор свести к деньгам. – А так на этапах юниорского Гран-при должны платить две тысячи евро за победу в этапе, а за финал вроде шесть тысяч.
– О чем обычно спрашивают? – поинтересовалась Маша.
– Когда вы начали заниматься фигурным катанием, – сказала Полина.
– Я на это отвечаю, – засмеялась Алена, – что меня мама в три года на каток привела, с тех пор и мучаюсь!
– Меня тоже предки доканывали, – добавила Полина. – Талдычили: будешь плохо заниматься, пойдешь в пары!
– Еще любят спрашивать, трудно ли совмещать спорт с учебой, – вспомнила Алена. – И какая у тебя цель. Я всегда говорю, что учеба – это главное и что я собираюсь сдать ЕГЭ на триста баллов.
– А цель – побеждать на всех стартах, – хихикнула Полина. – Потому что за первое место дают кучу бабок.
– Вечно ты про бабки талдычешь, Полинка.
– Деньги нужны всем и всегда! – изрекла Полина с философским видом.
– Капитан Очевидность. – Алена подбросила пальцем ее кудряшки. – Еще часто спрашивают: «Что вы чувствовали во время выступления?» Скажешь, что волновалась.
– А я всегда говорю, что извлекла урок из своих ошибок, – сказала Полина. – Умная фраза!
Маша тогда подумала: нет уж, мое интервью будет поинтересней… Она расскажет, как во время катания представляет себя парусом, волной и ветром. Как попадает на секретную радиоволну и прыжки получаются сами собой. И что заниматься тем, к чему лежит душа, – счастье, с которым не сравнится ничто в мире. Она мысленно проговаривала свое интервью и восхищалась, как прекрасно и одухотворенно оно звучит.
…Бойкая худенькая журналистка повела ее в небольшую комнатку позади раздевалки. Маша решила, что к заготовленной речи непременно прибавит проникновенные слова благодарности Нижнему Новгороду, в котором чувствует себя как дома. Она ждала, что журналистка достанет из кармана блокнот или диктофон. Но тут оператор втащил в комнатушку телекамеру, установил ее на штатив и нацелил на Машу круглое дуло объектива. И в это дуло, как в черную дыру, разом засосало все, что было в голове.
Журналистка с микрофоном в руке встала перед Машей.
– Во время интервью смотри на меня, – сказала она и дала оператору отмашку: – Поехали!
Маша с перепугу вперилась в нее немигающим взглядом, как будто «смотри на меня» означало «не моргай».
– Мария, поздравляю тебя с успешным выступлением, – заговорила журналистка. – И начну со стандартного вопроса: кто тебя привел на каток, мама или папа?
Такой вопрос поставил бы Машу в тупик, даже если бы язык не отнялся от страха. Она открывала и закрывала рот как рыба на берегу, а глаза, которыми она таращилась на журналистку, казалось, скоро вылезут из орбит. Та смотрела озадаченно: наверное, заподозрила, что у Маши базедова болезнь. Не дождавшись ответа, переформулировала вопрос:
