Он оказался прав. Неподалеку громко «пшикнуло». Еще, и еще, и еще – подряд семь раз. Столько же «питекантропов», словно подкошенные, по очереди рухнули на землю.
– Ни хрена себе! – присвистнул Толстый.
А Робин и вовсе затряс в изумлении головой:
– Вот это мастер, солёна Алёна! Я и моргнуть не успел, а он семерых укокошил!
– Я же вам говорил, – гордо, будто это он сам все это проделал, отозвался Шершень. – Плюх – это полный крутняк.
– Как бы этот крутняк Забияку не убрал за компанию… – пробурчал впечатленный увиденным Толстый.
Сталкер и сам об этом только что подумал. Однако он помнил, что убивать разведчик не любил в принципе, а также и то, что стрелял тот наверняка парализующими зарядами, так что девчонка, даже если Плюх ее зацепит, скорее всего, останется жива. Тем не менее, ему стало очень интересно, захотелось посмотреть, что будет дальше, и Шершень, забыв о подельниках, снова повернулся к лугу.
Державший Забияку «питекантроп» все еще стоял на ногах, к тому же вдруг начал… танцевать. Сначала сталкер подумал, не рехнулся ли бедолага от увиденного, но быстро сообразил, что тот просто движется так, чтобы в него было труднее попасть. И тут очухалась Забияка!.. Она задергалась на плече своего похитителя, заизвивалась всем телом, и стала дубасить кулаками по спине «питекантропа». А тот, не ожидав, видимо, подобного, споткнулся и выпустил пленницу. Миг – и та уже на земле. Вроде бы даже успела двинуть коленом обидчика.
«Питеканроп» быстро поднял дротик одного из поверженных товарищей и с громкими воплями бросился к Забияке. Та заозиралась и дернула прямиком к раскинувшейся впереди Лазаревке.
«Ну не дура ли, так-на? – покачал головой Шершень. – Нет бы сюда, к нам, под защиту бежать!» Хотя он тут же сообразил, что тогда Забияке пришлось бы оббегать «питеканропа», а тот вряд ли бы стал просто стоять и смотреть на это. Единственно возможным действительно был лишь отход в сторону поселка. Но ведь этот путь был тупиковым! Даже если девчонка быстро найдет вход, то бросаться от вероятной смерти к неизбежной – не очень-то умно. Хотя… Кто его знает. «Питекантроп»-то, вон, тоже от нее не отстает, того и гляди дротик в спину запустит. В общем, так и так хана девке. Кстати, а почему Плюх-то больше не стреляет? Заряд в бластере кончился, или ему по хрен, что там дальше будет с Забиякой? Вроде на него это непохоже, по-любому ведь захочет спасти девчонку.
И тут Шершень увидел, как Плюх тоже помчался в сторону Лазаревского. «Накаркал… – похолодел сталкер. – Хоть бы он только вовремя остановился, камикадзе хренов!..»
Между тем беглянка уже с «чпоком» преодолела невидимый барьер и ухнула в воду, двухметровой полосой отделяющую луг от смертоносного берега. Приближался к воде и «питекантроп».
«Ну все, – обреченно подумал Шершень. – Теперь малахольный точняк за ними полезет…»
– А ты чего это к дубу, словно к девке прижался? – услышал вдруг сталкер над самым ухом голос Бизона.
Шершень, вздрогнув от неожиданности, обернулся. Бизон, который непонятно каким образом так тихо подкрался и насколько давно он это сделал, злобно прищурившись, стоял рядом.
– Так, а что теперь?.. – виновато пробормотал сталкер. – Вон он уже где, так-на…
– А ну, за ним живо! – сбросил с плеча автомат Бизон, не забыв при этом добавить: – В штаны тебе пиво!..
– Но если он пойдет в Лазаревское… если я за ним… мне же там хана!..
– А тебе и здесь хана, – передернул затворную раму «Никеля» Бизон.
– Не дразни пахана!.. – подобострастно захихикал Толстый.
– А ну, тихо! – гаркнул на них «предводитель». – В душу вам лихо!.. Это ж вы, недоумки, пальбу тут затеяли? Сейчас тоже на курорт побежите, мозги подлечить.
Подельники сразу притихли и виновато, словно нашкодившие первоклашки, опустили глаза. Бизон же навел короткий ствол автомата на Шершня:
– Или с ним, или никак. Рифму сам подберешь.
Рифму сталкер подобрал быстро – слово на букву «м» и цветистое определение к нему. Только вот кому ее в первую очередь адресовать – Плюху, Бизону или себе, – так и не решил, ко всем одинаково подходило.
Мысленно заскулив от отчаянья, Шершень выскочил на луг и рванул вслед за подбегающим уже к «морю» косморазведчиком.
– Стой! – завопил во всю глотку сталкер. – Ты куда?! Не вздумай этого делать!!!
Плюх услышал. Обернулся и крикнул в ответ:
– Это ты не вздумай лезть за мной! А я должен, прости!
– Ты никому ничего не должен! Ты там просто погибнешь, придурок!
– Блямс оттуда вернулся, вернусь и я!
Крикнув это, разведчик вновь повернулся лицом к Лазаревскому и, прорвав своим весом барьер, полетел в воду.
Теперь Шершень заскулил уже вслух. Все равно ведь никто не слышит. Да хоть бы и слышали, как тут не заскулишь? Тут и вовсе завоешь, так-на!.. Впереди смерть и позади – тоже смерть. Причем позади стопудовая. Точнее, четырехграммовая – именно столько весит пуля шестимиллиметрового патрона что «Никеля», что «Печенги». А впереди… Впереди еще, может, сколько-то и проживешь. Перед смертью, оказывается, каждая минутка дорога – все бы отдал, чтобы еще чуток подышать. Хоть и правильно говорят, что перед ней, костлявой, не надышишься, но хочется, хочется-то как!..
Так что сталкер все-таки выбрал Лазаревку: добежал до полосы морского прибоя и, не раздумывая больше, сунулся вперед. Воздух тотчас уплотнился, неохотно и упруго подался под его весом, а потом со звучным хлопком вмиг расступился, и Шершня бросило в воду.
То, что она соленая, он еще успел разобрать, а потом в голове зашумело, завыло, заскрежетало, и на глаза упала черная тяжелая пелена.
Глава 13
Плюх выбрался из воды на галечный пляж и сразу увидел плосконосого «дикаря». Тот медленно шел вдоль полосы прибоя, механически переставляя ноги и глядя прямо перед собой. Дротик он волок, словно бесполезную веточку, и острый наконечник первобытного оружия подпрыгивал на круглых, отшлифованных морскими волнами камнях. Чуть впереди, там, где заканчивался бетонный забор и под выгорешим почти добела тентом стояли разноцветные столики со стульями, замерла с ошарашенным выражением лица бывшая пленница.
«Ёшки-блошки! Да что с ними случилось? – растерянно подумал разведчик. – Купание, что ли, так на них подействовало? Может, вода холодная, мне-то сквозь скафандр не понять… Одно хорошо, нападать этот первобытный воин на кого бы то ни было явно передумал».
От этих мыслей Плюха отвлек еще один «плюх» – на сей раз буквальный, в виде звука шлепнувшегося чего-то тяжелого в воду. Косморазведчик обернулся и в первое мгновение обомлел… Он увидел перед собой море!.. Не узкую двухметровую полоску воды, а настоящее бескрайнее море, раскинувшееся до самой линии горизонта. А над этим настоящим морем голубело не менее настоящее небо!.. Впрочем… Плюх проморгался и посмотрел на море снова. Нет, наваждение не прошло… Он видел одновременно две «картинки» – зеленовато-синее бескрайнее море под голубыми небесами и зеленый луг, начинающийся в паре метров от полосы прибоя под багровыми, искрящими частыми короткими молниями тучами. Ощущение было таким, будто он смотрел в бинокль, один объектив которого видел только мир Зоны, а второй – лишь мирный, абсолютно земной морской пейзаж. Однако подобное «наслоение» не было постоянным; то и дело одна из «картинок» становилась ярче другой.
