— Мне надо подумать.
— Хорошо, — соглашается Урман. — У нас почти гарантированно
есть пять часов… вы, очевидно, нанесёте новый визит в «Лабиринт»?
Неопределённо киваю.
— Я предприму собственные действия, — говорит Урман. — Вы их
обязательно заметите, дайвер. И сможете сделать выбор.
— Туманно, Фридрих.
Урман недоумённо хмурится, пока программа-переводчик
пытается понять, что я говорю не о погоде.
— Чем, собственно, я для вас ценен?
— Вы поймёте, дорогой Иван-Царевич. Да, кстати, кто Пловец
по национальности? Как вы думаете?
— Русский… — машинально отвечаю я.
Урман насмешливо кивает.
— Возможно, возможно… До свидания, дайвер. Подумайте и
примите решение.
Одновременно с этими словами двери распахиваются, и
появляются стражники. На этот раз они не держат мечи наголо.
— Вас проводят к мосту, — сообщает Урман.
10
То ли за мной не следят, то ли делают это слишком искусно,
чтобы Вика забила тревогу. Я поднимаюсь на стену, провожаемый взглядами
охранников, ступаю на мост из волоса.
Интересно, сколько метров я смогу пройти, не выходя из
глубины?
Шаг, другой — нить дрожит под ногами, голова кружится. В
сотнях метров внизу, в нагромождениях скал, вьются голубые ленточки рек и
мерцают оранжевым жаром озера лавы.
— Эй, дайвер, шатаешься! — насмешливо кричат в спину.
А я уже не шатаюсь — падаю.
Наверное, так срываются грешники-мусульмане, пытаясь пройти
в свой рай, к ласковым гуриям и горам рахат-лукума…
Ноги соскальзывают, лечу, цепляюсь за нить — и та равнодушно
срезает мне пальцы на руках. Воздух ударяет в лицо, холодно и хлёстко,
приглашая в короткий путь, скалы кружатся внизу, вырастая и ощетиниваясь иглами
вершин. Когда я коснусь камней, сервер «Аль-Кабара» отрапортует, что я
подвергся смертельным перегрузкам — и сработает дип-программа выхода.
Но мне совсем неинтересно, какой болью расцветит смерть моё
воображение.
Глубина, глубина, я не твой…
На экранах — кровь. Привычная картина.
Я стянул шлем, навалился на стол, дёрнул из разъёма
телефонный провод.
— Обрыв связи! — сказала Вика. — Нет тонового сигнала в
линии! Проверь разъём!
— Всё в порядке, — втыкая провод на место, пробормотал я. —
Перезагрузка.
— Серьёзно?
— Да.
На мониторе голубизна и падающий человечек. На душе гадко.
Я ввязался в очень серьёзную историю. Если «Аль-Кабар»,
«Лабиринт» и те, кто стоят за Человеком Без Лица, сцепятся из-за Неудачника…
Ой-ёй-ёй… Лучше не попадать между таких жерновов. Лучше всего теперь на пару
недель забыть про виртуальность. Резаться в обычные игры, пить с Маньяком пиво,
апгрейдить компьютер, съездить куда-нибудь в Анталию, где ещё тепло, искупаться
в море.
Конечно, придётся забыть о Вике. О настоящей Вике. Надолго.
Навсегда распрощаться с мечтой о Медали Вседозволенности.
И, конечно, вычеркнуть из памяти Неудачника.
А кто он, собственно говоря, такой, чтобы переживать за
него? Хомо Компьютерис? Человек компьютерный, способный входить в виртуальное
пространство без всяких модемов-телефонов? Ну и что? Не стоит надеяться, что
его способность — если она действительно есть — можно легко перенять.
Специалисты всех мастей будут исследовать его, снимать
энцефалограммы и замерять мыслимые и немыслимые параметры. Неудачника будут
усаживать перед компьютерами разных типов, подключать и отключать модемы,
привозить к телефонным линиям и прятать в подземные бункеры. И требовать —
войди в глубину… расскажи, что ты чувствуешь… какое ощущение возникает в
большом пальце левой ноги при входе в виртуальность и как меняется стул после
трёх суток в виртуальном мире. Проведёт он остаток своих дней где-нибудь на
охраняемой швейцарской вилле или в пустынях Техаса, в какой-нибудь научном
центре ЦРУ. Очень ценная и уважаемая морская свинка.
Впрочем, он русский, наверное — российский гражданин. Если
кинуть информацию о Неудачнике в открытую сеть — или соответствующим органам…
Я даже засмеялся от собственной наивности. Ну и что? Пошлёт
старушка Россия авианосцы и танковые бригады на охрану Неудачника? Мало ли
талантливых программистов было вывезено из страны — четырнадцатилетнего парнишку
из Воронежа Сашу Морозова, например, увезли спецрейсом. Никому у нас не нужны
мозги. Разве что разведка соберёт остатки былой смелости и перехватит
Неудачника. Лишь для того, чтобы замуровать в собственном исследовательском
центре, где-нибудь в Сибири или на Урале…
Когда возникала глубина — её знаменем была свобода.
Мы независимы от продажных правительств, обветшалых религий
и пуританской морали. Мы свободны во всём — и навсегда. Информация не имеет
права быть засекреченной — и мы вправе говорить обо всём. Свободу передвижений
нельзя ограничить — и Диптаун не будет знать границ. Мы отстоим своё право
иметь все права. Мы изгоним из наших рядов лишь тех, кто восстанет против
свободы.
Как наивны и восторженны мы были!
Люди нового, кибернетического мира, свободного и
безграничного пространства!
Упивающиеся свободой, играющие ей, словно ребёнок, вставший
с постели после долгой болезни, радостные и гордые собой. Интересы глубины —
всё для неё, всё во имя её, во веки веков… аминь.
Но почему я всё-таки верю в эти смешные лозунги с той же
радостью, как в детстве верил в коммунизм?
Почему мне так хочется верить — вопреки всему?
Преступая законы, громя чужие компьютеры, воруя чужую
«интеллектуальную собственность», не платя нищей родине налоги, не доверяя
никому, кроме десятка друзей — и верить во что-то тёплое, чистое и вечное? В
свободу, доброту и любовь?
Наверное, я просто из той породы, что иначе жить не умеет.
И, в общем, никто мне не мешает верить в свободу и дальше.
Отсидевшись в реальности десяток дней, сменив каналы входа в глубину и сетевой
адрес.
Верить — очень просто.
Я смотрел на трёхмерную сетку нортоновской таблицы, на
ровненькие строчки директорий и поддиректорий. Три гигабайта, и все заполнены
под завязку. Служебные программы, вирусы-антивирусы, кусочки Викиного
«сознания», музыкальные файлы и игры, ворованная информация и свежие книги, ещё
не успевшие выйти из стен типографии. Вон «Сердца и моторы — снова в пути»
Васильева, вон свеженький детектив плодовитого как пиранья Льва Курского, вон
нашумевший роман Олди. Выйти сейчас, купить много-много пива, распечатать на
стареньком «Лазер-джете» пару книжек, завалиться на тахту. Отоспаться — вволю!
А господин Урман, которого я никогда не увижу воочию, и господин Без Лица,
которого не увижу тем более, могут сражаться с Вилли-Гильермо за Неудачника…
