— Твоя норма… — говорю я.
— Да. Вы живёте по другим законам. Не мне судить, какие
лучше.
— Тогда ты нашёл лучшее место, для того чтобы появиться на Земле,
— киваю я Неудачнику. — Свобода и невмешательство. Все краски жизни, от белой
до чёрной.
— Конечно.
— А мне почему-то казалось другое, — говорю я. — Что ты
способен не только взять… запахи и вкусы, слова и краски. Хоть чему-то научить
нас… нет, конечно, не тому, как разгонять облака или лечить грипп… хотя бы —
доброте.
— Леонид, доброта — только слово. Я не могу убить живое
существо. Но это не мораль. Это скорее физиология.
Вот теперь действительно — всё.
Мне хотелось найти ответ, найти идеал. Отыскать чудо,
которому давно нет места на Земле. Пришедшее со звёзд, или рождённое сетью —
всё равно. Наверное, Человек Без Лица это знал, предлагая пойти в «Лабиринт».
А чуду нет до нас дела. Оно совсем чужое. Его доброта —
ничуть не возвышеннее сытой отрыжки.
— Если я попытаюсь объяснить свою этику, — говорит
Неудачник, — мне придётся перейти на язык физических законов и математических
формул. Если попробую передать науку — надо будет слагать поэмы и рисовать
картины. Понимаешь? Разница не в уровне развития. Разница в самой основе. Нам
нечего дать и нечего взять друг у друга. То, что я получил — лишь память.
Эмоции. Но неужели ты думаешь, что они сохранятся в человеческом виде?
— Да, я так думал.
— Ты ошибался, Леонид. Скоро я уйду от вас, и всё изменится.
Изменюсь я сам, изменится моя память.
Я отхожу от стола, гляжу в окно, где сверкают иллюминации
Диптауна. Человек Без Лица, может быть, ты был прав? Нельзя подходить к
Неудачнику с человеческими мерками. Я вот попытался — и что вышло?
— Допустим, — говорит за моей спиной Вика, — что ты не
лжёшь. Ты и впрямь чужой. Пришелец со звёзд, например. Не имеющий ничего общего
с людьми. Тогда расскажи мне…
Может быть, Вика и начинает верить. Теперь, укрывшись за
словом «допустим», она будет пытать Неудачника на предмет его этики и культуры,
конструкции корабля и принципа межзвёздного путешествия.
Тоже дело…
— Покину вас на минуту, — говорю я, не оборачиваясь.
Вика не протестует, наверное, решает, что я делаю временный
выход из глубины.
Нет…
Нарисованная стена, нарисованное окно — я пробиваю их рукой,
шагаю — и оказываюсь над городом. Здания, рекламы, пешеходы, машины…
Меня уже нет, тело исчезло. Я просто скольжу в воздухе.
Словно воплотились хакерские мечты и фантазии голливудских
режиссёров. Виртуальность, как она должна быть. Свобода направлений и формы.
Дальше…
Я описываю круг над дворцом «Микрософта», огромным,
чудовищно расплывшимся зданием, обильно усыпанным окнами. Снижаюсь, пытаясь
определить направление на эльфийский сервер.
Вдоль этой вот улицы…
Наверняка я невидим для окружающих. Мчусь над головами
прохожих, быстрее, чем машины «Дип-проводника», переключаясь с сервера на
сервер.
Что я, собственно, ищу? След битвы, которая отшумела пару
часов назад? Виртуальное время сжато, уже не отыскать концов. Но я всё-таки
должен это сделать.
Вот…
Эльфийский домик, пустынная улица. Вдали мелькает такси, и
исчезает.
Я ступаю на тротуар и превращаюсь в человека.
Трупы охранников Дибенко уже исчезли. То ли их убрали, то ли
они распались сами. А вот на том месте, где оборотень схватился с Человеком Без
Лица, до сих пор оплавлен и вмят асфальт. Единственный указующий знак.
И что мне это даст?
Обхожу вокруг вмятины, соображая, стоит ли вытягивать из
дома поисковые программы и прощупывать пространство. Нет, конечно же, нет, это
бессмысленно. Обычные методы не помогут.
Из переулка медленно выезжает такси и движется в моём
направлении. Слишком неторопливо, чтобы это было случайностью, «Дип-проводник»
славится скоростью.
Что ж, стоило ожидать засады.
Я так уверен, что из остановившейся машины появится Дибенко,
что не сразу узнаю вышедшего мужчину.
— Стрелок? А? — жизнерадостно восклицает Гильермо,
направляясь ко мне. — Ты, Стрелок?
Молчу. Начальник службы безопасности «Лабиринта» мне
по-прежнему симпатичен. Это очень обидно.
— Ты Стрелок? — вопрошает Гильермо. — Хочу убедиться, скажи!
— Привет, Вилли, — говорю я. Он расцветает в улыбке:
— Привет! Я знал, знал… — Гильермо косится на оплавленный
асфальт, цокает языком: — Круто. Жарко было. Да?
— Да.
— Стрелок… — Вилли разводит руками. — Мне очень-очень
неприятно, правда! Я был даже против обвинения вас в ущербе! Но там, —
обиженный взгляд вверх, — решили напугать вас. Это неправильный метод!
— И что теперь?
Гильермо вздыхает, и, не щадя шикарного костюма, усаживается
на асфальт. Пристраиваюсь рядом. Мы сидим возле остатков Ромкиного
погребального костра, словно двое хиппи разных поколений, один —
остепенившийся, но по прежнему демократичный, другой — в самом расцвете своего
протеста.
— Я подозревал, что это происшествие — ваших рук дело, —
говорит Вилли. — Очень необычная и кровопролитная схватка. Да… Я ждал вас на
свой… э… страх и риск.
— Зачем? — спрашиваю я. — Попытаетесь меня задержать? Это не
выйдет. Это не вышло бы и раньше, а уж сейчас — тем более.
Гильермо настораживается, но не пускается в расспросы:
— Нет, нет, Стрелок! Я вовсе не уверен, что вы виноваты в
наших бедах. Может быть, виной были недоразумения с «Аль-Кабаром»? А?
Он заговорщицки подмигивает. Этакий тихий бунт против
руководства «Лабиринта».
— Стрелок, я хотел бы восстановить наше сотрудничество. В
конце-концов вы первым заподозрили необычность Неудачника. И не должны за это
страдать!
— Спасибо.
— Но и мы не можем оставаться в стороне! Ведь проникновение
произошло на нашей территории! Юридически вопрос очень сложен, проще решать его
по-доброму… по человечески. Ведь мы — люди!
Чего я не ожидал от «лабиринтовцев» — это подобной прыти.
Быстро же они догадались, что происходит!
— Вилли, — говорю я. — Это всё бесполезно. Знаете, в чём
наша с вами общая беда?
— «Аль-Кабар»? — быстро спрашивает Гильермо. — Или — мистер
Икс?
