Оборот — исчезает первый этаж со скандальным пенсионером.
Оборот — шестой этаж с тихим графоманом, оборот — десятый этаж с коллекционером
виниловых пластинок.
Оживает мой компьютер, и меркнут стены квартиры. Я не смотрю
на стол, но знаю, что на дисплее нарисованная Вика улыбается мне — в последний
раз. Программы не грустят, когда их стирают. Грустят люди, но у меня нет
другого выхода. Если заблудишься в зеркальном лабиринте — бей зеркала. Выходи
на свет…
Толпа разражается криками, когда мой дом тает в воздухе.
Бедолаге Джордану ещё придётся доказывать, что это не его работа.
Мы плывём над Диптауном, обнявшись и глядя друг другу в
глаза.
— Здорово… — шепчет Вика.
— Я и сам не знаю, как это делаю…
— Не знаешь, как целуешься? — удивлённо спрашивает она.
…Нет, никогда я женскую логику не пойму.
Возле супермаркета, на стыке украинского и прибалтийского
кварталов, я нахожу тихий закоулок: между телефонными будками и фонтаном.
Оттуда мы и выходим. Правда, не сразу.
— Ты стираешь свои следы? — интересуется Вика.
Молча киваю.
— Надеешься, что тебя не найдут?
— Попробую. Может быть, они смогут вычислить город… но и то
вряд ли. Лучше, чтобы не узнали даже этого.
— А мне ты можешь довериться?
— Санкт-Петербург, — говорю я. Очень хочется услышать в
ответ, что мы земляки. Но Вика морщится.
— Питер… Лёня, подожди меня здесь, ладно?
Я жду. Она убегает в супермаркет, а я ещё раз тянусь к
минскому серверу, проверяю, не осталось ли хоть какого-то следа. Потом
прохожусь по всем запасным адресам, даже по тем, которые никогда не использовал
— и бью их, безжалостно выскребая информацию отовсюду. Со стриммеров и
магнитооптики, накопителей Бернулли и оптических дисков. Самым последним я чищу
винчестер своего интернетовского провайдера. Всё. Теперь — я никогда не входил
в глубину.
Вика возвращается.
— Представляешь, в очередь попала, — смеётся она.
— Срочные покупки?
— Одна покупка.
Она взмахивает перед моим лицом предусмотрительно сложенным
авиабилетом. Я вижу лишь, куда она собралась.
— Утром свободен?
— Ты ведь летать боишься.
— Что поделаешь, ехать долго… Ты встретишь меня?
— Какой рейс?
— В десять утра жди у справочного.
Маленькие игры в самостоятельность… я могу сейчас дотянуться
до авиакассы в супермаркете, и узнать, кто и откуда брал билет в Питер.
Но я, конечно, этого не сделаю.
— Как я тебя узнаю?
Вика дёргает плечиками.
— Посмотрим. А как я узнаю тебя?
— У меня в зубах будет красная роза, — мрачно сообщаю я.
Я прекрасно понимаю Вику. Одно дело — полюбить друг друга в
виртуальном мире. Другое — встретиться наяву. Страшно говорить о себе.
Не знаю, хватило бы у меня смелости первому предложить
встречу.
— Тогда в десять у справочного, — решает Вика. — Попытаемся
не обознаться?
— Попробуем.
— Я пойду? — полуспрашивает, полусообщает она. — Надо
собраться…
— У нас уже холодно, — предупреждаю я.
— И у нас тоже…
Вика делается полупрозрачной, и рассыпается ворохом искр.
Красивый у неё выход из глубины.
И мне пора.
Подмигиваю прохожему, который приостановился, наблюдая за
Викиным уходом. И исчезаю из виртуальности.
На экранчиках была темнота. Полная.
Я снял шлем.
На дисплее мерцал золотистый фон «Виндоус-Хоум». Вики больше
нет. Хватить любить нарисованных людей.
Выходить из Интернета будем вручную…
Я раскрыл окошко терминала и непонимающе уставился на
мигающую строчку.
No dial tone!
Надо вовремя платить по телефонным счетам.
Я всё таки взял трубку и вслушался в тишину. Потом проверил
логи — телефон мне отключили три часа назад. Под самый конец рабочего дня, как
это водится у работников АТС.
Виртуальный секретарь Фридриха Урмана, а ты ведь был прав…
Возможно входить в глубину без всяких технических приспособлений.
Я стянул комбинезон и поплёлся к кровати.
111
Меня разбудил телевизор. Я лежал, кутаясь в одеяло —
отопление ещё не включали, и было холодно, слушал болтовню дикторов. Политика,
экономика, курсы валют… Интересно, попадёт ли вчерашний переполох в
виртуальности в выпуски новостей? Может, и попадёт. Где-нибудь между известием
о приезде популярного певца и спортивными новостями. Среди прочих курьёзов.
Телевидение любит делать репортажи из Диптауна. Обывателю смешно смотреть на
мультяшные пейзажи и нарисованных людей. Хорошо, наверное, что над нами
смеются. Лишь бы не боялись… не завидовали… не ненавидели…
Я вскинул голову, с испугом посмотрев на часы. Они стояли,
видимо, ещё с вечера. Обычное дело, всегда забываю заводить. Нашарил валяющийся
на полу у кровати пульт, вывел время на телевизионный экран.
Семь. Нормально, успею.
Во всём теле была разбитость, и в голове тяжесть, как всегда
после серии долгих и частых погружений. Человек не очень-то приспособлен к
виртуальному миру. Может быть пройдёт год-другой, и для всех граждан Диптауна
придёт час расплаты. Какие-нибудь параличи, слепота, инфаркты. Тогда имя
Дибенко смешают с грязью, компании, сделавшие ставку на виртуальность,
разорятся, а серьёзные учёные сообщат, что давным-давно всё это предвидели и
неустанно предупреждали…
Поживём — увидим. В любом случае у меня будет шанс
почувствовать беду одним из первых.
А может быть, наоборот, он случится — тот прорыв, о котором
мечтал я, и которого ждал Дибенко. То, что я смог совершить вчера, станет
доступным для всех. Два мира, слитые воедино. Виртуальность и настоящее, сделай
лишь шаг — и войди в глубину. Без всяких костылей…
Я встал и заправил постель. Вымыл пол, вытер пыль, затем
выгреб из шкафа всю одежду и минут пять рылся, выбирая хоть что-нибудь
поприличнее. Трудно следить за своим гардеробом, когда привык рисовать всю
одежду, от плавок до смокинга.
Джинсы и свитер. Пойдёт.
Одевшись, я ещё раз прошёл по квартире, косясь на компьютер,
проработавший всю ночь. По экрану медленно ползла надпись: «Лёнечка, глубина
ждёт!»
