– Просто у нас с ним одновременно взгляды встретились – мы сразу друг другу понравились… А Андрей…
– Да ты мне уже сто раз говорила, что Серов умный, начитанный, замечательный поэт и тому подобное… И что? Не влечет меня к нему, и все!
– Потому что ты даже не догадалась взглянуть ему в глаза!
– И какие ж у него глаза?
– Они… как два озера… серо-голубые и очень глубокие!
– Ага! А нос, как у Иванушки-дурачка!
– Ничего подобного! Ну… слегка вздернут нос – вот и все! А с возрастом может и опуститься…
– Ладно, Лиз… – отмахнулась Саша. – Хватит на сегодня… Не могу больше переживать…
– А вот это правильно! – согласилась Лиза. – Тем более, что я тебе кусочек тортика принесла!
Следующий конкурсный день оказался довольно интересным. Объединили участников публицистических и исследовательских работ. Лизе очень понравился доклад победителя литературных исследователей о забытых поэтессах Серебряного века. Она даже фамилий таких не знала, а потому старательно записала их в подаренный организаторами блокнот, чтобы потом поискать стихи этих женщин в Интернете.
Когда закончилось последнее выступление, Кирилл сказал:
– Дорогие участники наших литературных заседаний! В течение этих трех дней вы прослушали выступления конкурсантов, вошедших в десятки лучших по всем номинациям, и, разумеется, победителей. У нас остались призы зрительских симпатий – вот те медали… – Он показал на стол, где только они одни и лежали. – Награды дожидаются своего часа с первой нашей с вами встречи в этом гостеприимном дворце Пальфи. Завтра в отеле у нас ожидается торжественный завтрак, где эти медали будут вручены.
– А как будут выбираться симпатии? – крикнул кто-то из зала.
– Путем тайного голосования! – отозвался Кирилл. – Перед завтраком вручим вам листочки бумаги, ручки, а потом соберем ваши мнения. После завтрака мы все вместе едем на большую обзорную экскурсию по Вене и окрестностям. Вечером, за ужином, будут названы те, кто заслужил медали зрительских симпатий. Сразу уж скажу и про последний день вашего пребывания в столице Австрии. У нашего конкурса сложились определенные традиции, и именно в последний день мы возлагаем цветы к могиле советских воинов-победителей в Великой Отечественной войне 1941–1945 годов. Как и в некоторых других европейских странах, памятник русскому солдату, который возвышается в центре комплекса, австрийцы зовут Алешей. Так что завтра мы направимся к Алеше. До обеда и после у вас будет несколько часов свободного времени, а потом – прощальный ужин и танцы-шманцы, как вы любите!
Последние его слова утонули в одобрительном гуле. Участники начали подниматься с мест, но Кирилл попросил еще минуточку внимания.
– А сегодня в семь вечера мы приглашаем всех снова сюда, в этот же самый зал. Здесь для вас студенты венского музыкального училища сыграют произведения Моцарта и вальсы Штрауса. Они будут в исторических костюмах, обещают старинные танцы! В общем, будет очень интересно! Всех ждем!
Саша наклонилась к уху Лизы и тихо сказала:
– Мне очень хотелось громко сказать, что я ненавижу классическую музыку, но… не стала… Видишь, перевоспитываюсь!
– А почему не любишь?
– Не знаю… Не понимаю, наверное…
– А ты вообще-то когда-нибудь ее слушала?
– Ну… так чтобы всерьез – нет, но мне хватило и того, что слышала!
– Да? А почему тогда ты тогда не ушла из собора Святого Стефана, когда звучал орган?! Было же видно, что тебе нравится! Да ты и сама об этом говорила!
– Всякие скрипочки… это тебе не орган… Со скуки можно умереть!
– Знаешь, Моцарта, конечно, можно не понять, хотя у него музыка довольно простая, но Штраус… Он же прекрасен!! У него такие красивые вальсы! Тебе понравится, вот увидишь!
– Я не пойду на концерт!
– А что будешь делать?
– Найду что!
– Ну… как хочешь…
Но на концерт Саша все-таки пришла, хотя держалась независимо и всем своим видом показывала, что зашла сюда от нечего делать.
Стулья, которые стояли рядами на литературных заседаниях, теперь поставили вдоль стен, разомкнутым кольцом к сцене. По залу прокатились возгласы одобрения, когда на сцену вышли музыканты в костюмах XVIII века. Молодые люди были одеты в расшитые золотом камзолы, панталоны до колен, белые чулки и туфли с пряжками. На каждом был парик с косичкой, перетянутой черной лентой. Девушки надели роскошные декольтированные платья с широкими юбками и кружевными рукавами. На их головах тоже были парики, удивительные в своей объемности и пышности.
Заскучать даже на музыке Моцарта Александре не удалось, потому что из неожиданно раскрывшихся дверей вдруг вышли молодые пары, одетые в такие же яркие исторические костюмы, как музыканты, и принялись исполнять старинные танцы. Возможно, и это не понравилось бы Саше, но пары юных венцев вдруг распались. Кавалеры в белых чулках и кружевных жабо начали приглашать на танец зрительниц, а девушки с веерами и «мушками» на щеках – зрителей. Исполнить старинный менуэт под музыку Моцарта согласились всего двое: парень, который выступал в номинации «Проза», и, совершенно неожиданно для Лизы, – Саша. Парень попадал точно в фигуры менуэта, наверное, когда-то занимался танцами. А Саша танцевала неправильно, но с таким чувством и удовольствием, что обеим парам аплодировали очень долго.
Под вальсы Штрауса танцевало уже гораздо больше народу, несмотря на то что в исполнении он ничуть не легче менуэта, просто кружиться можно, как угодно, особо не соблюдая вальсовый шаг.
– А вы, Елизавета Петербургская, танцуете вальс? – неожиданно спросил Лизу Андрей Серов.
– Ну… вообще-то могу… – отозвалась она и поспешила добавить: – Хотя иногда сбиваюсь…
– Я тоже иногда могу сбиться! Пойдем! Если что, вместе сойдем с круга!
Лиза с радостью согласилась, и они закружились с Андреем под чарующие звуки «Голубого Дуная». Девочка поймала себя на том, что не может сдержать улыбки удовольствия. Еще бы! Она ведь танцует вальс под музыку Штрауса в центре Европы, в Вене, в прекрасном золоченом зале дворца Пальфи! Пусть на ней вместо шикарного старинного наряда и пудреного парика всего лишь черные джинсы, а волосы собраны самой обычной пластиковой заколкой, она чувствует себя будто на настоящем балу! И ее кавалер вовсе не сбивается, он уверенно и безошибочно ведет ее по кругу, мимо них бесконечной лентой плывут стены со старинными портретами, кресла, обитые алым бархатом, такие же алые портьеры и лица, лица, лица, тоже улыбающиеся и довольные.
Когда музыка закончилась, Лизе пришлось чуть ли не обнять Андрея, так у нее закружилась голова.
– Ой… прости… – вынуждена была сказать она, так как пришла в себя только через несколько минут, которые они вынуждены были простоять с Андреем в обнимку почти в центре зала.
