Она ушла. Тогда я, не убирая пальцев с горла криворотого, наклонился над ним и спросил:
– Ты здесь в самом деле один?
– Здесь – да, – ответил он. – Мы разбрелись. Искали вас.
– А почему ты стрелял в женщину?
– Так было велено: сперва убить ее, а уже потом тебя. Она, сказали, важней.
– Это вы узнали от уллинских? – спросил я.
– Да, – сказал он. – Они вас предали!
– Я это знаю, – сказал я. – И многое другое тоже.
– Что?! – спросил он.
– Хотя бы то, что все мои люди убиты, – сказал я. – Но я еще хотел бы знать… – и тут я сжал его кадык, он захрипел… а я ослабил хватку и спросил: – Они достойно полегли?
– Да, – сказал он. – А зато начали они очень бесчестно! От вас вышел один человек, положил себе на ладонь маленькую блестящую бутылочку, после разрубил ее мечом – и из нее пошел какой-то очень странный, сизый, едкий дым. Он разъедал глаза и от него нам было очень холодно! И наши руки не слушались нас, наши стрелы уходили мимо, наши бубны лопались, а еще нам почему-то стало очень страшно. Что это было, ярл?
– Это было Дыхание Вина, – сказал я. – Винн – это такой бог в далекой северной стране. А дальше было что?
– Они пошли на нас. Их было очень мало, а нас неисчислимо много. Но мы не устояли перед ними, потому что уже были околдованы, и начали отходить. А они нас рубили и рубили, убивали и убивали! И если бы нам на помощь не подоспели те, которые вас предали, то мы бы побежали. А так они ударили твоим людям в спину, и тогда твои люди…
Тут он замолчал. Мне стало страшно, я спросил:
– Что, побежали, что ли?!
– Нет, – сказал он, – не побежали. А стали отходить к реке, туда, где стояли ваши корабли. Но почему, ты можешь это объяснить, как только появились уллинцы, так дым сразу исчез?
– А это все из-за предательства, – сказал я очень злым голосом. – Против предательства ничто не устоит. И никто! Вот даже Триединый Винн, и тот не устоял. А что было дальше?!
– А дальше их всех порубили! – сказал криворотый. И засмеялся. А после опять стал очень злым и продолжал: – Всех, ярл! Только один ушел, успел подняться на корабль, схватил там лук и начал по нам стрелять. Ух, как он стрелял! И он стрелял не только очень метко, но и очень быстро! Он был на корабле один, а мы не могли к нему приблизиться! Он стрелял – и попадал, стрелял – и попадал! А мы в него – мимо! И мимо! И мимо! Он, видно, был колдун! Тогда Кнас приказал поджечь корабль. Мы стали стрелять по кораблю горящими стрелами. Корабль загорелся и горел. А этот человек и из огня стрелял. Долго стрелял – и опять каждый раз без промаха. Потом на корабле упала мачта, и тогда сразу все кончилось. Кто это был?
– Ярл Айгаслав.
– А, – сказал он. – Мы так и думали. А вот еще скажи…
– Мне некогда! – поспешно сказал я. Потом спросил: – Хочешь вина?
Он замер, долго ничего не говорил… а после облизнулся и кивнул. Я дал ему вина. Он выпил и закрыл глаза. Я вырвал нож из его раны. Он громко захрипел, вся его грудь сразу залилась кровью… А потом он очень быстро умер. Я подобрал его лук и колчан и вернулся к костру. Сьюгред сидела, низко опустив голову. Она, подумал я, скорей всего все слышала. А если даже и нет, то я все равно ничего ей об этом не сказал, а только велел:
– Вставай.
Она повиновалась. Я затоптал костер, сказал:
– Пойдем. Здесь слишком опасно.
Она пошла. Было совсем темно, я почти ничего не видел перед собой, я просто шел следом за Сьюгред. А Сьюгред шла довольно быстро, она не оступалась, не петляла. Так Владивлад, вспомнил я, говорил: «Кому дано, тот сам найдет». Вот я и шел за ней. И я знал, куда мы идем, а вот знала ли она? Но я ее об этом не спрашивал. И так мы шли довольно долго. Потом она вдруг остановилась и, не оборачиваясь ко мне, сказала:
– Я устала.
Я подошел к ней, снял с себя плащ и постелил его рядом с ней на земле. Она молча легла на плащ. Я сел возле нее, изготовил лук для стрельбы и прислушался. Конечно, подумал я, из меня плохой стрелок, но лучше хоть такой, чем совсем никакого.
А Сьюгред вдруг сказала:
– И ты ложись и тоже отдохни. Тот человек еще не появился.
– Какой? – спросил я, не понимая о чем это она говорит.
– А тот, – сказала она, – который будет видеть мою смерть. И моя смерть придет ко мне не ночью, а днем. Так что ложись пока.
– О чем ты?! – сказал я.
– О моей смерти, – сказала она. – А этот человек, он из себя вот какой. Он на тебя совсем не похож, а он…
И тут она достаточно подробно рассказала мне, как должен выглядеть этот зловещий человек. И я сразу узнал его! Но не признался в этом, а только спросил:
– А что, ты раньше его видела?
– Да, – сказала она, – один раз, и это было во сне. Это когда мы прибыли к поселку, но еще до того, как туда пришел ты. Мне тогда приснился этот человек… и эта смерть. Тогда я поняла, что Вепрь лгал, что нас с Айгаславом ждет разлука, что он будет убит в сражении, а я…
Но тут она замолчала. Потом, немного погодя, сказала:
– Мне не страшно.
А я сказал:
– И это правильно. Потому что тот человек, который будто бы видел твою смерть – это хороший человек. Это мой друг. А звать его… Но это совсем неважно, как его зовут. Потому что я не думаю, чтобы мы с ним здесь встретились. А если даже и встретимся, то ты сразу поймешь, что он не опасный человек.
– А ты не лжешь? – спросила она.
– Я никогда не лгу! – очень серьезно сказал я.
– Даже сейчас?
– Даже сейчас!
– Дай руку!
Я повиновался. Она взялась за мою руку, сжала ее и замерла. Потом, уже через немалый срок, пальцы ее заметно ослабели. Значит, она заснула, подумал я, и это очень хорошо! А самому мне спать совершенно не хотелось – я сидел, держал лук наготове и слушал. Так я просидел всю ночь и о многом успел передумать. О чем – вам не скажу. Потому что нельзя!
А утром мы, не разводя костра, перекусили солониной, попили из ручья и пошли дальше. Уже в пути она призналась:
– Я не хочу идти, а вот иду, как будто меня кто-то тащит. Но куда? И зачем?
– Так, значит, надо, – сказал я.
– Кому?
– Ему.
Она остановилась, помолчала, поджала губы… Но так ничего и не сказала – и мы опять пошли дальше.
Когда уже совсем рассвело, я ей сказал:
– Иди. Я тебя скоро догоню.
– Что такое? – спросила она.
– Кажется, мы опять не одни, – сказал я.
Она понимающе кивнула и пошла дальше. А я остался…
