И вдруг кто-то шепнул:
– Лузай!
Я сразу же открыл глаза. Но, повторяю, тогда было так сильно темно, что я не смог рассмотреть, кто же это здесь, в траве, возле меня. Хотя тот человек лежал совсем рядом со мной! Я поднял голову… Но он сделал знак, чтобы я не шевелился. Я опять лег и ждал. Враг так не поступает, подумал я про этого пока что незнакомого мне человека, враг сразу бы убил меня. А этот хочет со мной говорить. Тогда пусть говорит! И этот человек и вправду опять зашептал:
– Лузай! Я теперь знаю, как тебя зовут. Мне это сказали на пиру.
А я узнал, что это – наш ярл Айгаслав. Я узнал его по голосу. И я шепотом сказал ему об этом.
– Да, это я, – тихо ответил Айгаслав. – Пока что ярл, – и усмехнулся.
Я молчал. Потому что я не люблю задавать вопросы. Я же не женщина! А ярл еще немного подождал, потом очень сердито сказал:
– Я ушел от них всех. Они меня там еще ищут. А я сейчас совсем уйду!
Я опять ничего не спросил, он немного подождал и опять сказал сам:
– Я уйду к Хальдеру! А ты пойдешь со мной? – и, уже не дожидаясь ответа, он быстро и очень сердито продолжал:
– Да! Я сам видел – он сгорел! Ну и что из этого?! Ведь он же еще звал с собой, и ты хотел идти. И я хотел. И вот я теперь ухожу. А ты? Пойдешь со мной?
Мне стало жарко. Я думал: может, это сон? Но Айгаслав сказал:
– Я всё равно уйду. Я и один найду дорогу. Вот что со мной, смотри!
И показал. Но я не рассмотрел, потому что тогда было, я уже говорил, очень темно. Тогда он дал мне это. Это были ножны от меча Хальдера. Ножны, конечно же, были пустые. Но я и тогда ничего не сказал! Зато опять – и опять очень сердито – заговорил Айгаслав. Теперь он сказал вот что:
– Ножны – это очень важно. Я не могу тебе сказать, почему это так, почему это важно, но ты должен мне верить! И ты будешь верить! А твой корабль – лучший среди лучших. И мы сейчас же отправляемся. Мне некогда! Я очень спешу! Не мешкай!
Потом я часто спрашивал себя: зачем я это сделал? Я же даже не спросил у ярла, что у них там было в тереме, чей у них вышел верх, и вообще, о чем они там спорили. Я только подскочил, шепнул ему:
– К воде! А я сейчас их подниму. Давай!
2
Слушать Лузая – это только зря тратить время. Потому что кто вел корабль? Я, Айгаслав. Вот вы меня и слушайте. И я говорю, что тогда было так: когда мы ночью ушли из Ярлграда…
Нет, не годится. Сначала я лучше расскажу вам про руммалийцев и про Верослава. А там было так. Посол, когда увидел перед собой раскаленный меч, не испугался, как мы все тогда ожидали, а вдруг сильно прикусил губу – аж до крови – и злобно закричал, и захрипел! А после зашатался и упал. Мы кинулись к нему, но он был уже мертвый. Я приказал, подали нож и разжали ему зубы. У него во рту были какие-то колючие осколки. Чурпан сказал, что это у них есть такая прозрачная глина, она называется стекло, они из этого стекла делают маленькие-премаленькие кувшинчики и носят в них яд. Он от яда и умер, закончил Чурпан.
Я встал и очень крепко задумался. А если честно признаться, то я тогда просто не знал, как быть дальше. Но тут кто-то из наших сказал, что надо было бы позвать Хальдера, он же как никто другой сведущ во всех этих руммалийских штучках. Но я гневно прервал эти слова, сказал, что Хальдер спит, а после тут же спросил, где остальные негодяи.
Сразу пошли за остальными. И быстро привели их всех. Когда они увидели мертвого и уже даже почерневшего от яда посла, то очень испугались и принялись кричать, что они ничего не знают и не понимают, что посол – это не их хозяин… Ну, и еще много другого, подобного. Я велел, чтобы их пытали. Я понимал, что это бесполезно, что его слуги и вправду очень глупы и ничего не знают. Но мои воины были тогда в ужасном гневе! Если посол вдруг взял да отравился, говорили они, то значит, это неспроста, значит, он что-то скрывал, что-то знал!
Слуги очень кричали – как дети. Я тогда не выдержал и велел, чтобы их скорей свели во двор и там отдали псам. И чтобы посла тоже отдали.
И так и было сделано. Тогда я велел, чтобы все ушли, а остались только воеводы. С ними я опять сел за стол. И только тогда уже сказал:
– Хальдер убит.
Они вначале ничего не говорили, а только смотрели на меня – очень внимательно. Потом Чурпан тихо спросил, как это было.
– Очень просто, – сказал я. – Отравили его, вот что!
– Но он же даже к столу не подходил! – удивился Чурпан.
– А и не надо подходить! – очень сердито сказал я. – Смерть сама, когда надо, придет. Так и к нему пришла.
– На чьих ногах?
– На руммалийских.
И я им рассказал, как это было. И гневно засмеялся, и сказал, что я теперь понимаю, почему посол был так настойчив, когда просил, чтобы ему разрешили передать поцелуй ярлиярла.
– Этой змеи! – так сказал я в самом конце.
– Хей! – гневно закричали они. – Хей!
Но я же видел, я же ведь не слепой, что одни мне поверили, а другие нет. Вот Чурпан, то видно, поверил, а Шуба не поверил. И Крыж не поверил, Вавыр не поверил… Но об этом я не стал говорить. А встал и сказал вместо этого вот что:
– Пойдем! Он там один скучает.
И я вернулся к Хальдеру, и привел с собой воевод. Хальдер, уже совсем распухший, лежал, широко раскинув руки. Мне помогли, я посадил его к стене, прикрыл его медвежьей шкурой, чтобы ему было тепло, сложил ему руки, как надо, и в правую дал меч, а в левую рог. Рог, кстати, принес с собой Шуба – он про рога и про вино никогда не забывает.
Но Хальдер не любил вино, и поэтому я велел – и нам принесли его любимую настойку, на грибах. Она не то чтобы горькая и крепкая, но зато очень хмельная. Кто пьет ее с непривычки, тот видит много всякого, пугается и кричит как безумный. Но Хальдер долго приучал меня к ней, я его настойки не боюсь – мне от нее только легко становится.
Но так мне было только раньше, когда Хальдер был еще жив. А теперь, когда он уже умер, да еще когда он сидел рядом со мной, всё получилось совсем иначе. Теперь я только и смотрел на Хальдера! Даже когда я пил из рога, я и тогда неотрывно смотрел на него. А после я вдруг как будто совсем потерял голову – и принялся рассказывать о той поре, когда был Черный Бунт.
– Вот здесь, – сказал я им, и даже показал рукой, где, – вот здесь я тогда лежал. А он вон там стоял, возле окна. И Бьяр был с ним. А бунтовщики были внизу, возле самого крыльца, и их было очень много. Поэтому Хальдер и Бьяр стреляли в них, даже не целясь, и все равно каждый раз попадали. А я… А что я? Мне тогда было только шесть лет, я был еще совсем никто! Вот я и лежал под его тюфяком, и не поднимал головы. Но потом я осмелел, вылез из-под тюфяка и тоже подошел к окну, и даже стал подавать им стрелы. А после… Вж! Вот так стрела пропела! И Бьяр упал, и лук его тоже упал – из его рук. А крови почти не было. Но я все равно закричал, мне было очень страшно! А Хальдер на это засмеялся и сказал:
