Он концептуально представил депрессию как негативное психическое состояние, которое, подобно темным очкам, погружает весь мир во мрак. Но, может, негативный образ своего «я» отчасти отражает реалистичное осознание страдающим депрессией человеком отсутствия у себя навыков позитивного межличностного общения и компетентности? Может, он действительно обладает слабыми навыками общения и поэтому воспринимается более негативно другими и собой?
Для ответа на эти вопросы мы с Питером Левинсоном и его коллегами из клиники психологии при Орегонском университете в 1980 г. начали исследовать, как страдающие депрессией пациенты оценивали свое поведение. Нам нужно было получить как самооценки пациентами их социальных взаимодействий, так и оценки независимых наблюдателей, следивших за ними, чтобы мы могли оценить их взаимное соответствие.
Затем мы сравнили паттерны страдающих депрессией пациентов с паттернами пациентов психиатрической клиники, которые имели не менее серьезные психические проблемы, но не испытывали депрессии, а также паттернами членов контрольной группы (не пациентов клиники), которые не имели проблем с депрессией в прошлом и настоящем (но обладали схожими возрастными и демографическими характеристиками).
Участникам, расположившимся небольшими группами в комфортной, неформальной обстановке, сообщали, что исследователи хотят больше узнать о том, как незнакомые люди устанавливают связи друг с другом. Каждый представлялся с помощью краткого монолога, а затем члены группы поддерживали беседу в течение 20 минут. Наблюдатели, тщательно подготовленные, но ничего не знавшие о диагнозах и историях участников, оценивали то, что они могли видеть через окно, пропускавшее свет только в одном направлении, с помощью стандартной шкалы для многих желательных характеристик: дружелюбия, открытости, привлекательности, добросердечности, коммуникабельности, умения проявлять интерес к другим, понимания слов собеседников, чувства юмора, красноречия, позитивного взгляда на мир и т. д. Сразу после каждой сессии участники оценивали результаты своих взаимодействий в группе по той же шкале, что и независимые наблюдатели.
Страдавшие от депрессии вместо того, чтобы смотреть на себя через темные очки, чего мы от них ожидали, демонстрировали неплохое зрение: их самооценки точнее всего соответствовали оценкам, данным независимыми наблюдателями. А не страдавшие депрессией пациенты психиатрической клиники и члены контрольной группы завышали самооценку: оценивали себя более позитивно, чем наблюдатели. Страдавшие депрессией просто не смотрели на себя через розовые очки, которые использовали другие участники.
В несколько следующих месяцев страдавшие депрессией пациенты, которых лечили методами когнитивно-бихевиоральной терапии в психиатрической клинике при Орегонском университете, начали постепенно повышать самооценку и считать себя более способными к межличностному общению. Хотя наблюдатели не знали о лечении, они также начали оценивать их поведение выше. Но хотя испытывавшие депрессию смотрели на себя после лечения более позитивно, они по-прежнему оставались более реалистичными в самооценках и видели себя во многом такими же, как и другие. Важно, что различия в самооценках трех групп снижались: страдавшие от депрессии чувствовали себя лучше, и, по-видимому, их получавшие поддержку психологические иммунные системы повышали их уровни самооценки.
Если бы наблюдателей – которые служили критерием точности в этом исследовании – попросили оценить себя, то они, вероятно, также завысили бы самооценку. Мы смотрим на других объективно, но надеваем розовые очки, оценивая себя, – если нам повезло и мы не испытываем депрессии. Это помогает большинству людей защищать себя от депрессии.
Как чувства переплетаются с мыслями
Что удивляет меня, независимо от того, как часто я это вижу, – так это сила, с которой глубокие негативные эмоции могут подавлять рациональное («холодное») мышление. Они могут создавать эффекты, искажающие не только то, что мы переживаем в данный момент, но и то, что мы ожидаем в будущем и как мы оцениваем себя. Чтобы выяснить, как это происходит, мы с Джеком Райтом стали изучать влияние позитивных и негативных чувств на работу над решением трудной задачи. Джек, который когда-то был моим студентом в Стэнфорде, а теперь стал профессором в Университете Брауна, просил одних добровольцев из числа студентов колледжа представить себе в ярких подробностях ситуацию, в которой они были счастливы, а других – ситуацию, когда они испытывали сильную печаль. Их поощряли рисовать в уме окружающих людей и предметы, чтобы они могли мысленно видеть происходящее, слышать звуки, переживать событие, вызывать те же мысли и чувства, которые испытали бы, если бы действительно оказались в той ситуации. Например, чтобы вызвать счастливое (позитивное) настроение, один студент воображал себе окончание учебы на юридическом факультете и фантазировал, как в день получения диплома, в «этот долгожданный день, он стоял здесь и говорил себе: “Я смог, я смог”». Чтобы создать печальное (негативное) настроение, другой студент представлял себе, что «на всех юридических факультетах всех университетов, куда он подавал документы, он получал отказ».
Сохраняя настрой, участники должны были составлять пары подходящих друг другу вращающихся трехмерных фигур, появляющихся на экране компьютера. Задачи варьировались по сложности от очень простых до неразрешимых. После многих попыток они получали ложную, но казавшуюся абсолютно достоверной обратную связь, указывавшую, что они либо очень успешно, либо неудачно выполняли самые трудные задания.
Самым удивительным результатом был неблагоприятный эффект сочетания грустного настроения и уверенности в том, что задания выполнены неудачно. Студенты, испытывавшие печаль, бурно реагировали на сообщение о негативных результатах, снижая оценку своих действий и ожидания относительно следующего набора задач сильнее, чем те, кто получал ту же обратную связь, но пребывал в хорошем настроении. Студенты, которых настраивали положительно, имели намного более высокие ожидания относительно своих будущих результатов, вспоминали больше радостных моментов и давали более благоприятные описания самих себя. Они оценивали себя как более умных, привлекательных, уверенных в себе, известных, успешных и общительных и имели более высокие ожидания относительно будущих результатов, чем те, кто вызывал в себе негативные эмоции.
Обед с Джейком
Я стараюсь вспоминать свидетельства выгод повышения самооценки, когда размышляю об одном эпизоде в моей жизни. Однажды на официальном обеде мне довелось сидеть рядом с Джейком – человеком, добившимся успеха исключительно своими силами, который в то время стремительно увеличивал состояние с помощью операций на финансовых рынках. Его самооценка была настолько высокой, что хотя, возможно, она и помогала ему добиваться разнообразных успехов, но делала его невыносимым человеком, по крайней мере для моей «горячей» эмоциональной системы. Убежденный в своей неотразимости, он беспрерывно рассказывал мне истории о своих особых качествах, начиная с наличия феромонов в его поте, которые, по его утверждению, притягивают к нему симпатичных молодых женщин.
