Самоконтроль ослабляет агрессивные наклонности
Паттерны агрессивного поведения, ставшие причиной отправки детей в Ведико на лечение, не только подвергают ребенка риску, но и создают риск для других стать жертвами неконтролируемой агрессии. В предыдущих главах я рассказывал о том, как способность к самоконтролю может защищать, например, от деструктивных последствий раздражения человека, которого отвергла привлекательная для него группа. Но может ли способность к самоконтролю помочь регулировать проявление сильных агрессивных наклонностей?
Исследование в Ведико дало нам возможность проверить эту гипотезу. В исследовании, проведенном моей бывшей сотрудницей Моникой Родригес (ныне профессором Университета штата Нью-Йорк в Олбани), дети из лагеря в Ведико проходили подобие маршмеллоу-теста, в котором лакомствами были конфеты M&M’s – несколько штук сейчас или целый пакет позже. Одни спонтанно использовали сдерживающую стратегию для ослабления напряжения; они старались не смотреть на конфеты и звонок и целенаправленно отвлекались от лакомств. Как и другие дети из Ведико, они были подвержены риску возникновения проблем из-за неконтролируемой агрессии. Но они были намного менее агрессивны, физически и вербально, во время пребывания в лагере, чем те, кто не использовал успокаивающую стратегию, чтобы получить больше конфет. Те же когнитивные навыки и исполнительная функция, которые позволяли им отвлекать себя во время теста, видимо, помогали ослаблять и контролировать агрессивные реакции, когда их «горячие точки» активировались в ходе межличностных конфликтов. За доли секунды, разделяющие вспышку и проявление физического насилия, им удавалось успокаивать себя настолько, чтобы не допустить полной потери самоконтроля.
Однако независимо от того, насколько хорошо человек умеет контролировать себя, есть ситуации, которые способны ослабить силу воли и причинить вред адекватно ведущим себя людям. Причем внешне все выглядит так, как будто человек утратил рассудок.
Глава 16
Парализованная воля
Короткий рассказ Джона Чивера «Ангел на мосту»
[23]
, написанный в 1961 г., показывает, как легко может быть причинен ущерб «холодной» когнитивной системе, даже если навыки самоконтроля развиты превосходно, психологическая иммунная система действует отлично, а мотивация к проявлению самоконтроля и силы воли как никогда высока. Главный герой – успешный бизнесмен, живущий на Манхэттене. Однажды вечером, когда он, направляясь домой, приблизился к мосту Джорджа Вашингтона, внезапно началась сильнейшая гроза. Ветер подул с такой скоростью, что огромный мост начал раскачиваться, и наш безымянный герой (назовем его Бриджменом) почувствовал панический страх из-за того, что мост может рухнуть. Ему удалось успешно добраться до дома, но вскоре он обнаружил, что у него появился парализующий страх, вызываемый не только этим конкретным, но и вообще всеми мостами. Работа Бриджмена требовала частых переездов с одного берега на другой, и он отчаянно пытался напрягать свою силу воли для преодоления страха. Но все его усилия терпели неудачу, и он чувствовал себя все более подавленным от постоянных размышлений о том, что теряет контроль над собой.
«Горячие» связи
Когда Бриджмен ехал по мосту Джорджа Вашингтона во время внезапной сильной грозы, это сооружение, по которому он много раз спокойно передвигался в прошлом, иначе эмоционально воздействовало на него. В условиях сильнейшего стресса его «горячая» система автоматически начала ассоциировать нейтральный прежде мост с гнетущим эмоциональным опытом, который он пережил, когда почувствовал, что тот раскачивается. Бриджмен запаниковал, решив, что мост рушится, и вообразил себя летящим в бурлящие воды. Когда нейтральный стимул, например прочный и красивый мост, начинает ассоциироваться в «горячей» эмоциональной системе с опытом сильного страха, то страх может распространяться на многие другие родственные, но прежде нейтральные стимулы – в данном случае другие мосты, высоко поднимающиеся над водой. В «горячих», аффективно заряженных воспоминаниях его амигдалы даже мысль о передвижении по большому мосту активировала панический страх, пережитый в грозу. Как бы Бриджмен ни старался использовать «холодную» когнитивную систему для переоценки этого опыта, проявления твердости характера, переосмысления своего тяжелого состояния, самодистанцирования и получения возможности взглянуть на произошедшее с расстояния, он никак не мог сделать этого только с помощью силы воли.
Когда такие «горячие» связи формируются между врожденной реакцией страха и прежде нейтральным стимулом, мы можем стать столь же беспомощными, как собаки в лабораторных исследованиях «классического формирования условного рефлекса страха», проводившихся в начале прошлого века. На несчастных животных воздействовали электротоком всякий раз, когда звонил звонок, и они быстро становились эмоциональными жертвами: даже когда он больше не сигнализировал об ударе током, собаки испытывали страх. Сила воли и навыки, снижающие аффективный градус, не помогают людям справляться с таким типом побочного вредного воздействия. Поведение Бриджмена при передвижении по мосту было ему больше неподконтрольно; оно регулировалось воздействием стимула, управлялось автоматически и непроизвольно его «горячей» системой. Поэтому все попытки приложить силу воли и укрепить решимость терпели неудачу, и он отчаивался настолько, что боялся лишиться рассудка.
К счастью, Бриджмена в рассказе Чивера спас «ангел». Это случилось в один из солнечных дней, когда он не смог найти пути без мостов к конечной точке маршрута, и, приближаясь к мосту, по которому ему предстояло проехать, ощутил страх. Не чувствуя в себе сил продолжать движение, он съехал на обочину. Неожиданно к нему приблизилась ангелоподобная молодая девушка, несшая в руках маленькую арфу, и попросила разрешения продолжить путь вместе ним. Во время движения по мосту она пела ему мелодичную народную песню, и его страх рассеивался. Бриджмен по-прежнему избегал поездок по мосту Джорджа Вашингтона, но движение по другим мостам вскоре снова стало для него обычным делом.
Рассказ Чивера, на много лет опередивший появление метода когнитивно-бихевиоральной терапии, плохо согласовывался с доминировавшей в то время медицинской моделью психологических проблем. В ней врачу крайне важно отделить жалобу от ее потенциальной причины, а затем указать причину. Например, у пациента с симптомами болей в спине, вызванных злокачественной опухолью, употребление обезболивающих вместо удаления опухоли скоро приведет к катастрофическим последствиям. Но с точки зрения психологии жалоба страдающего пациента – подобно жалобе на сильный страх перед мостами – часто оказывается проблемой, к которой нужно обращаться и которую следует устранять.
Представление о том, что медицинская модель болезни применима и к фобиям, было широко распространено в течение многих лет. Главное беспокойство по поводу лечения только поведенческой проблемы, то есть «симптома», заключалось в том, что это приведет к замещению имеющегося симптома другим и появлению еще более серьезных проблем. Предполагалось, что основными причинами проблем были полученные в раннем детстве травмы, о которых сам человек не подозревал, и эти причины должны быть вскрыты в рамках продолжительного анализа.
