На страницах этой книги я доказываю, что важной или даже самой существенной частью судьбы человека (которая задается его качествами, в конце концов глубоко врезающимися в характер, миссию и смысл жизни человека, в те черты, что создают уникальность конкретной человеческой жизни) оказывается ряд трансформирующих образов и переживаний. Потенциал человека и его целостность реализуются посредством таких трансформаций. Человек становится той уникальной личностью, которой он по сути и является, посредством образов, которые направляют психическую энергию по определенной конфигурации установок, поведения и мотивации.
Если эти интегрирующие трансформирующие образы по каким-либо причинам дезинтегрируются – вследствие разочарований, травм, опустошающих противоречий, любого рода нарушений – личность распадается на части. Тогда начинается процесс дезинтеграции, и в силу вступают различные составляющие личности и инстинкты. Они становятся подобны конфликтующим членами семьи в разделенном доме. Такова трагедия психологической дезинтеграции. Это может случиться в жизни рано или поздно. Излечиться от этого можно, только начав реконструировать все здание с фундамента, с основания личностной структуры, используя новые образы, которые могут содержать в себе некоторые части личности и продвигать их вперед. Современным примером тому на уровне больших коллективов может служить Германия после Второй мировой войны. Ее образ высококультурной цивилизованной нации, обладающей определенными моральными ценностями, был полностью уничтожен, а ее национальная и культурная целостность растворилась в увечьях нацистского зла и психопатического сумасшествия. Для того чтобы реконструировать себя в виде цивилизованного государства, стране необходимо было, прежде всего, признать свою вину, потом принять наказание вселенского осуждения и компенсировать, искупить прошлое. И только вернувшись к этой нулевой точке, страна могла надеяться на то, что начнется восстановление ее культурных основ. Немцы сегодня все еще находятся на ранней стадии этого процесса.
То, что случилось в Германии и Европе 1930-1940-х годов, имеет универсальные последствия для человечества. Когда будет написана духовная история наших времен, Холокост будет осознан как основное «религиозное событие» двадцатого века. На фоне всей западной истории в целом этот момент будет преподноситься как ключевой, столь же решающий, как распятие Христа – как историческое событие, которое стало символом трансформации. После Холокоста мы уже не можем думать о духовном состоянии Запада и, по сути дела, о человечестве в целом, не учитывая его внушающего ужас послания.
Это – событие, сама тьма которого освещает радикальную и зловещую односторонность сознательного развития людей на настоящий момент. Критическая масса безмерных страданий Холокоста накладывает на каждого из нас суровые обязательства глубоких изменений – трансформации сознания. Каждый человек должен пробудить в себе способность жертвовать своим Эго и национальным сознанием ради более широкого понимания человечества как единой семьи и экосистемы, в которой мы все должны жить вместе. Чтобы человеческие культуры могли трансформироваться, каждый человек должен преодолеть внутреннюю схватку между силами добра и зла и противостоять эгоцентрическому демону, определяется ли он его собственным физическим существованием или интересами родовой группы или нации. Холокост – это крик, призывающий нас на новую стадию глобального человеческого развития.
То, каким образом развернется жизнь человека, зависит от того, как будут восприняты и развиты трансформирующие образы – будут ли они чем-то абстрактным, как Святая Жертва, или фигурой, наподобие Айона, или это будет человек, например, Альберт Швейцер. Образы заключают в себе структуру и потенциал дальнейшего развития.
Представление о том, что архетипические образы сами по себе тоже нуждаются в развитии и сознательной интервенции, будет преследовать Юнга до конца его дней. В своем позднем, большом акте активного воображения, записанным и опубликованным под именем «Ответа Иову», он борется с образом Бога библейских традиций, с самим Яхве. Согласно представлениям Юнга, Яхве был слеп к своей аниме и его низшей функцией было чувство, так же как и у самого Юнга. Как и Юнг, Яхве пережил смерть через распятие для того, чтобы искупить Эрос и восстановить эмоциональную связь с человечеством. Наконец, как и в психике Юнга, слепая анима библейских традиций, обретя свое место в патриархальном пантеоне Отца, Сына и Святого духа как обожествленная и вознесенная Дева Мария, трансформирует современное сознание. Юнг, должно быть, чувствовал, что он содействовал развитию коллективного сознания посредством написания этого текста, который пришел к нему в потоке вдохновения в течение краткого периода времени, когда он восстанавливал здоровье после второго сердечного приступа в семьдесят с лишним лет. Он подводил итог собственному внутреннему развитию и пытался использовать его для исцеления нездоровой религиозной традиции, которую хотел подвигнуть на новый уровень развития вокруг трансформирующего образа четверицы
[67]
. Для Юнга его личная трансформация и коллективная трансформация христианства переплелись между собой.
Ключевой момент заключается в том, что трансформирующие образы, хотя и формируют наши установки, ценности, диапазоны смысла и цели, а в некоторых случаях даже становятся источником переживания обожествления, также нуждаются в трансформации и оказываются ее объектом. Какими бы древними и вечными они ни были, но, поскольку они связаны с нами, а мы с ними, они также изменяются. В этом Юнг расходится с Платоном и приближается к современным философам и теологам. Алхимия этого взаимодействия имеет своим результатом то, что мы называем индивидуацией – процессом взаимной эволюции по направлению к целостности.
Глава 3
Трансформирующие взаимоотношения
Целостность – это сочетание Я и Ты, которые суть части трансцендентного единства, природу которого можно постичь лишь символически.
К. Г. Юнг
[68]
Ей снится сон.
В дверь звонят, и она проходит по дому, чтобы открыть ее. К ней в гости зашли друзья. Она с радостью приветствует их и проводит в комнату для гостей, находящуюся в полуподвале, о существовании которого она до этого момента и не подозревала. Этот подвал оказывается целым открытием. По размерам он больше, чем сам дом, в шесть раз больше! Там широкие коридоры и роскошные комнаты для гостей. (В реальности в ее доме нет полуподвального этажа). Когда она ведет гостей в эти помещения, она предупреждает их о том, что у входа – вода. Чтобы миновать порог, нужны сапоги.
