Неожиданно и трагически после рождения Титуса (единственного выжившего из трех их детей) в 1641 г. умирает Саския, и в жизни Рембрандта начинается новая глава. В тридцать пять лет он был близок к срединной точке своей жизни. Он находился на пике популярности и признания, но вскоре все изменилось. Хотя он все еще окружен учениками, доходы его стали сокращаться, потому что другие молодые художники работали в новых стилях и жанрах, завоевывающих популярность. Никогда не подстраивая свои вкусы под модные художественные предпочтения, Рембрандт понимал, что не может зарабатывать столько, сколько зарабатывал прежде. Его выдающийся гений, все еще признанный, стал терять коммерческую цену, а характер его стал беспокойным и упрямым. Клиенты жаловались, что он работает в угоду себе, а не следует их желаниям; кроме того, кальвинистский Амстердам с большим неодобрением воспринял его близость с молодой экономкой Хендрикье Стоффельс, которая была на двадцать лет его моложе.
Прекрасные портреты Хендрикье – женщина в роскошных мехах, кротко улыбающаяся, как Мона Лиза; Вирсавия в ванной; чувственная молодая женщина, приподнимающая рубашку, входя в ручей; богато одетая женщина, смотрящая из окна совершенно темной комнаты – украшали этот период творчества Рембрандта и указывали на его глубокое понимание ее значения в его жизни как образа вечной женственности, анимы. Не может быть более прекрасного свидетельства интенсивного постижения мужчиной анимы в среднем возрасте, чем изображения Рембрандтом Хендрикье. В портретах Саскии он рисовал живую и привлекательную жену, излучающую богатство и любовь, поддерживающую своего героического молодого супруга; в портретах Хендрикье он показывает образ трансформирующей анимы, женщины, уводящей мужчину во тьму, в неизведанные воды психики. Рембрандт последовал за ней безоговорочно.
К 1656 г. Рембрандт обанкротился. Тогда ему было пятьдесят лет. Большинство его работ были распроданы для выплаты долгов, и владение домом перешло к его сыну Титусу. Исследователи творчества Рембрандта говорят об ироничности автопортрета, написанного им в 1658 г. и являющегося величайшим произведением искусства. На нем художник изобразил себя сидящим с королевским величием в образе Юпитера со скипетром в левой руке, представляя миру образ успешности и благосостояния средних лет. В материальном смысле нельзя было придумать ничего более далекого от истины. Однако психологически он не прикидывался. Он писал портрет имаго, художника, полностью реализовавшего себя. Это изображение не мирской персоны, а внутренней истины. Как художник и как человек Рембрандт был на вершине. Его блестящие темные глаза смотрят на зрителя с пронизывающей глубиной. Он бросает вызов любому, кто усомнится в его авторитетности. Его твердо сжатый рот и решительное выражение лица не выдают ни одной из его житейских проблем, никак не свидетельствуют о его финансовых трудностях.
Рембрандт, Автопортрет, 1658 г. Коллекция Фрика, Нью-Йорк
Не дерзко, а весомо и с чувством собственного достоинства он несет груз своих лет. Это образ мужчины в зените зрелой жизни, для всего мира он великий художник и король. Это кульминация его развития как признанного художника своего времени, человека достойного и значимого. На этом автопортрете Рембрандт изображает себя полностью осуществившимся художником с личностной силой и свободой полностью следовать своей воле и тратить капитал своей психической энергии так, как он считает нужным. Никто не будет диктовать стиль или содержание такому мастеру своего дела.
После этого, однако, стиль и тон автопортретов Рембрандта кардинально изменились. Он вступил в новую фазу внутреннего развития, которую можно охарактеризовать как дальнейшее углубление и обогащение имаго, которое мы видели на вышеописанном автопортрете. Кроме того, эта фаза олицетворяет существенное изменение некоторых характеристик имаго по мере развития художника и становления его таким, каким он будет в старости. В последней фазе его жизни (а он проживет только до шестидесяти трех лет) внешние атрибуты помпезности и аура великолепия исчезнут и начнет ясно проявляться совершенно иной образ. Именно это архетипическое имаго будет вести его до конца и придаст его последним картинам качество духовности.
На протяжении всей своей карьеры Рембрандт был творцом впечатляющих религиозных образов. Библейские сцены были его достоянием. Именно благодаря этим произведениям он стал знаменитым. В некоторых из них он изображал себя одним из персонажей. Позже произошла перемена, и его работы стали более личными и реалистичными. На автопортретах лицо и руки начали изображаться с наглядной достоверностью. Стали видны морщинки, обвислые щеки, нос картошкой, седые волосы. Период идеализированной персоны и продвижения себя остался позади. Теперь он не акцентировал Эго. Яркие костюмы больше не интересуют его. На его поздних картинах мы видим простого, довольно непривлекательного старика, но легкий, поразительный внутренний свет начинает исходить от его лица, разительно контрастируя с медленно надвигающимся физическим угасанием и немощностью. Он расширяет духовные аспекты своего имаго, признавая разрушительное действие возраста.
На автопортрете 1661–1662 гг. Рембрандт снова изображает себя как художника. На нем надета простая белая шапка, он держит палитру и кисти в одной руке и спокойно смотрит вперед. Свет падает на правую сторону лба, словно бы исходит из его головы. Очевидно, что сейчас он зрелый, пожалуй, даже пожилой мужчина (картина написана в пятьдесят семь лет); если он и преувеличивает что-то, так это свой возраст.
Рембрандт, Автопортрет, 1661–1662 гг. Посмертный дар лорда Айви, Кенвуд, Лондон
Здесь заметны следы нарциссической лести самому себе. Левая половина его лица находится в тени, а головной убор и верхняя часть лба залиты ярким светом. Нижняя часть картины утопает в полной темноте. Здесь художник вновь утверждает свою идентичность живописца, и делает это на фоне двух огромных кругов, изображенных на стене. Круги трактуются как напоминание о времени, а также как аллюзия к фигуре известного художника античности Апеллеса, памятного тем, что рисовал совершенные окружности от руки. Круг может считаться также аллюзией к вечности. В качестве мандалы он являет собой вневременной архетипический фон творений зрелого художника в пространстве и времени. На этой картине Рембрандт гордо изображает свою хрупкую эмпирическую реальность в соотношении с символами, превосходящими пределы времени, чем устанавливает связь между своей человеческой ограниченностью, мирской идентичностью и божественным началом. Его имаго стремится к объединению противоположностей – времени и вечности. Смотря на все глазами художника, он показывает себя и объектный мир, соотнося его с вечностью. Это означает, что он принял сознательную установку, в которой Эго и тело человека, ограниченное временем, связано с бесконечными архетипическими образами чистого духа. Свет над головой Рембрандта означает то, что Юнг назвал обожествлением (deification)
[107]
.
