Аниела Яффе описывает определенную личностную установку, которую я очень рекомендую. «Юнг реагировал в типичной для него манере», – пишет она в своей книге «О жизни и трудах К. Г. Юнга».
«Мы создали архив НЛО… который состоял из многочисленных книг и специальных работ по НЛО, а также фотографий, вырезок из газет со всего мира, писем, сообщений о сновидениях, заметок самого Юнга. Они быстро заполнили несколько книжных полок и пять или шесть папок, которые по причине нехватки места я разместила в двух разных ящиках стола. Однажды в послеобеденное время Юнг не мог найти изображение НЛО, которое он хотел показать посетителю, – досадное, но не очень важное событие. Поскольку я в тот день работала в своей квартире, кто-нибудь из домашних слуг мог бы позвонить мне по телефону, и я в двух словах уладила бы дело. Но такой выход из положения никогда не пришел бы ему в голову. Когда в подобном затруднительном положении предлагалось такого рода удобное решение, он, он отвергал его. Это объясняется не его неприязнью к телефону и другим современным техническим новинкам, а базисным отношением ко всему происходящему: он предпочитал, чтобы события развивались своим путем. "Не вмешиваться!" – была одна из его руководящих аксиом, которую он соблюдал до тех пор, пока не появлялась возможность без опасности занять выжидательно-наблюдательную позицию… Эта позиция Юнга была диаметрально противоположна позиции праздности; она возникла из характерной для исследователя любознательности в отношении жизни и событий. События происходили, и он позволял им происходить, не отворачиваясь от них, авнимательно наблюдая заихразвитием, терпеливо выжидая, какой будет результат. Юнг никогда не исключал возможность, что жизнь лучше корректирующего ума знает, как ей следует поступать, и его внимание было направлено не столько на сами предметы, сколько на неизвестный фактор, который организует событие за пределами воли и знаний человека. Он стремился понять скрытые намерения организатора и проникнуть в его тайны так, чтобы ни одно из событий не было слишком тривиальным и ни один момент не был бы слишком кратковременным» (Курсив М. Стайно).
(Jaffe, 1971, р. 102)
Таким образом воздаются почести Гермесу и с ним сохраняется дружеское общение в структурированных областях жизни. Гермес и лиминальность почти равнозначны, когда мы сидим за столами, или у домашнего очага с подругами, или работаем в наших садах.
Предполагается, что Юнг (и вслед за ним – юнгианские аналитики) выдвигал постоянную лиминальность как психологический идеал (Homans, 1979, р. 208). Для нашего обсуждения это предположение означает, что после завершения переходного периода середины жизни не должно происходить ни обновления психологической структуры, ни формирования стабильного ощущения идентичности. (Говорят, Юнг считал, что Одиссей должен вечно странствовать по земле.) Критика этой юнгианской позиции исходила от учеников Юнга, которые сами отдавали предпочтение обязательствам перед коллективными институтами и адаптации Эго к существующим социальным формам. С другой стороны, юнгианцев обвиняют в переходе на сторону структуры, в излишней приверженности развитию сознания и адаптации Эго к обществу и культуре, избыточному недопущению Гермеса и лиминальности. (Говорят, что Юнг позволяет Одиссею отрастить характерный для среднего возраста живот.) Эта критика исходит от терапевтов и учеников, которые склонны к романтике и, возможно, представляют постоянную лиминальность как идеал.
По моему мнению, когда юнгианцы впадают в ту или иную крайность указанной полярности или когда сам Юнг в своих работах и в истории своей личной жизни иногда в большей степени отражает одну сторону, чем другую, это происходит из-за сложности юнгианской позиции, которая склонна сохранять энергичную диалектику между структурой и лиминальностью. Когда Юнг защищает развитие «трансцендентной функции», которая представляет психологический мостик для движения между сознанием и бессознательным, или проживание «символической жизни», которое означает ощущение архетипических аспектов в паттернах, действиях и альтернативах выбора в повседневной жизни, он говорит в пользу этого диалектического отношения между структурой и лиминальностью. Это я как раз и предлагаю в качестве идеального исхода переходного периода середины жизни.
По мере завершения переходного периода середины жизни, возвращается ощущение психологической стабильности. Происходит возвращение домой: Одиссей обретает покой со своей преданной и надежной женой Пенелопой и вновь вступает во владение своим царством. Но странствие, дорога и дружеское общение с Гермесом не становятся лишь воспоминаниями о делах минувших дней, хорошими историями у домашнего очага. Одиссею еще предстоит выполнить задание, о котором он узнал в Гадесе. Весло должно быть вставлено в уключину.
Поэтому извилистый путь уходит вдаль, и в обществе Гермеса, Koinos Hermes, вторая половины жизни продолжается как странствие с душой.
