— А нужно ли вообще глушить чувство страха? — неожиданно спросил Савелий Вячеславович, вызвав недоуменный взгляд профессора.
— Вы считаете, что не нужно?
— Просто я хорошо знаю, что такое страх…
— Вы ему верьте. Уж он-то точно это знает, — вдруг заявил командующий. — Подполковник Тайганин много разного в своей жизни видел и имеет полное право рассуждать об этом.
— Я хорошо знаю, что такое страх, и убежден, что каждый человек подвержен ему. Только одни поддаются, а другие умеют силой воли побеждать его. По идее, храбрость, отвага являются усилиями воли, умноженными на человеческие эмоции. Часто, если не всегда, это победа над чувством самосохранения.
Подполковник Храмаков отрицательно покачал головой и начал излагать свое мнение:
— Усилия воли часто бывают бессильны против естественных физиологических процессов. Невозможно усилием воли победить, скажем, диарею. То же самое со страхом. Даже если человек сможет в какой-то момент победить в себе страх и будет в состоянии выполнить определенное дело, он все равно просто превратится в актера. Тот субъект, который на сцене исполняет роль короля, в действительности не является благородным монархом. Отправляясь после спектакля домой на трамвае, он, например, может позволить себе нахамить кондукторше. Так и человек, поборовший в себе страх усилием воли, не является настоящим храбрецом. Адреналин выделится в любом случае. Это вещество будет сковывать мышцы, несмотря ни на какие усилия воли. Оно помешает солдату или офицеру воевать. Это естественный процесс, контролируемый подсознанием. На заре развития человека адреналин, вероятно, был способен превратить мышцы в панцирь. Да, есть такие соображения у ученых. Это могло облегчить боль от удара при падении с небольшой высоты или же как-то защитить от когтей хищника. Со временем человек утратил такую способность, как потерял, к примеру, хвост. Но адреналин все равно выделяется и только сковывает мышцы. Создать панцирь он уже не способен. А подсознание не в курсе, что это обстоятельство теперь уже не защищает, а только мешает. Наше же оборудование путем массажа вызывает приток крови к участку коры головного мозга, отвечающему за выделение адреналина. Там, где идет приток крови, адреналин не может действовать эффективно. Мозг активен, он перекрывает выделение адреналина в мышцы. Следовательно, человек избегает блокировки своего тела и способен распоряжаться им по своему усмотрению, так, как того требует обстановка, сложившаяся здесь и сейчас. Если возникает бинарная ситуация, в которой возможны только два ответа: «да» либо «нет», то человек разрешает ее сам. Он избегает третьего варианта, не становится страусом, засовывающим голову под крыло в надежде на то, что беда, которой не видно, пройдет мимо. Если кто-то принимает решение самостоятельно, с ясным умом и при полном осознании ситуации, то это и есть то самое усилие воли, о котором вы говорите. Прекратить же выделение адреналина по собственному желанию полностью не получится. Хотя, может быть, на какой-то короткий момент это и возможно. Человек, бросающийся грудью на амбразуру, вероятно, сумел это сделать. Но если ему дать возможность подумать, то еще не факт, что он это сделает. Герой не успеет справиться с потоком адреналина, выбрасываемым в мышцы. Мы же пытаемся блокировать само выделение этого гормона.
— Я привык доверять науке, — заявил Савелий Вячеславович и согласно кивнул. — Снимаю свои возражения. Но опробовать систему в лабораторных условиях нам, скорее всего, не удастся. Здесь нечем напугать взрослого человека. Однако у меня возникает естественный вопрос. Велик ли срок действия подобного массажа?
— Трех получасовых сеансов человеку будет достаточно на всю оставшуюся жизнь.
— Она у каждого разная.
— С трех сеансов у человека появляется устойчивая тенденция к самоблокировке выделения адреналина. Кому-то, возможно, нужно чуть больше сеансов, кому-то и одного достаточно. Но три все равно лишними не будут. Передозировки здесь быть не может. Главное, сразу не переборщить, не пытаться проводить массаж продолжительностью более получаса. Это может оказаться опасным.
— Тогда следующий законный вопрос. Каковы последствия такого воздействия?..
— Если вы имеете в виду долговременные и негативные, то таковых не обнаружено. Опыты мы проводили, естественно, на животных. Кстати, на двух антагонистах, на собаке и кошке.
— Здесь уже я могу возразить, — сказал полковник Мочилов. — Мой личный домашний кот не признает власти собак над собой. Я иногда зову его Догхантером. Этого наглеца все собаки во дворе панически боятся. Стоит ему увидеть пса, и сразу раздается дикий рев, в котором я лично отчетливо слышу крик «банзай». Потом кот бросается в атаку. Все собаки убегают. Как наши дворовые, так и посторонние.
— Ваш кот, товарищ полковник, вероятно, под покровом ночной темноты проник в это помещение, сам включил аппаратуру и получил, негодник, хорошую дозу массажа. Наша кошка, которая раньше боялась собак, как ей и полагается, на самом деле прошла эту процедуру. А вот собака, которая раньше всегда по зову сердца бросалась на кошек, этого массажа не получала. В результате кошка бояться собаку перестала. «Банзай», как мне кажется, она не кричит, но без лишних разговоров стремглав бросается в атаку на всех собак. Пес в этом случае пасовал. Проведение опытов мы начали восемь лет назад. С тех пор собака умерла. Кошка еще жива, и отклонений в ее физиологии не ощущается. Исследование состояния здоровья кошки мы проводим ежемесячно. Но эти звери всегда живут дольше собак.
— А вы не пробовали провести опыт с крысой и этой самой кошкой, которая ничего не боится? — в шутку спросил Савелий Вячеславович.
— Зачем устраивать побоище? Мы не в Древнем Риме, чтобы любоваться схватками гладиаторов. Если мы проведем массаж крысе, то она бросится на кошку, а та пойдет в контратаку. Начнется бой насмерть. Нам неинтересен результат, потому что он заранее известен, предопределен природой. Иначе крыса не боялась бы кошек инстинктивно. Но я ответил на ваш вопрос только на примере животных. Что же касается человека…
— То именно мы станем первыми подопытными кроликами или, извините, крысами, — продолжил за собеседника Тайганин и как-то недобро улыбнулся.
Было видно, что ему такая постановка вопроса не слишком-то нравилась.
— Можно, конечно, и так трактовать ситуацию, — согласился профессор. — Но ведь для того и существуют, наверное, испытатели.
— Но мы-то ими не являемся ни с какого бока. Мы — боевые офицеры. Наше дело — воевать, стрелять!..
— А вы пустите в бой солдата, не умеющего это делать? — спросил ученый.
— Ладно, проехали! — резко сказал командующий. — Переходим к следующей функции.
Глава 6
Вертолеты не сильно надоедали, над головой не зависали, не гнули верхушки елей тягучими потоками воздуха, как могли бы. У эмира складывалось такое впечатление, что члены экипажей не видели ни самого Святого, ни его спутников. А это значило, что воздушные суда не снабжены тепловизорами, не в пример современным американским вертолетам. Это само по себе было уже хорошо. Жить легче.
