— Заткнись, пехтура, — цыкнул он на соратника по борьбе.
— А чего ты, чего ты? — обиженно забормотал тот. За время их совместного похода Кузяр успел уже не раз испытать на своей шкуре, насколько его соратник крут характером и скор на расправу.
— Все одно мы тут без толку сидим. Никого из соратников не отыскали, и связи с соратником Птоцким никакой. Токмо по подвалам прячимси. На улицу носа не высунуть — все офицерьем забито. Тикать надо отсюды, и все дела.
— Я сказал — заткнись. — Вахмистр полоснул по нему злым взглядом, и Кузяр испуганно примолк.
В Коев они явились почти неделю назад. Сумрачным утром. В старой столице, когда группа готовилась к отправке, все казалось совсем несложным. По докладам бежавших из Коева соратников, энтузиазм в связи с новым пришествием суверена был так велик, что мысль о необходимости создания чего-то подобного Пятому жандармскому управлению пока никому не пришла в голову. К тому же первую скрипку в окружении суверена играли военные, во все времена относившиеся к жандармам с предубеждением, так что особых сложностей в работе не предвиделось. С подбором кадров для разворачивания сети для сбора информации и реализации актов саботажа также особых проблем не должно было возникнуть. В железнодорожных мастерских, на метизном заводике, да и среди мастеровых-одиночек должно было быть немало сочувствующих. А если бы вдруг нашлись такие, кто потерял классовое чутье и не желает посвящать себя святому делу революции, то для них имелись меры убеждения, хорошо отработанные в подвалах мрачного здания Особого комитета.
Однако в действительности оказалось все совсем не так. В город лазутчики вошли беспрепятственно, спокойно миновав офицерский патруль, вооруженный штуцерами и усиленный пулеметной двуколкой. До вечера они толкались на рынке, перекусили в трактире, дивясь не особо высоким ценам и обилию продуктов, от которого уже почти отвыкли, а потом пошли по нужному адресу. Вот тут и начались неприятности. Когда они ввалились к довольно зажиточному мастеровому якобы из сочувствующих — он имел большой дом на окраине города, — передали ему привет от соратника Тарого и сурово потребовали организовать им ночлег, тот, побледнев, осенил себя святым кругом и забормотал молитву.
Кузяр лихо заломил шапку и подступил к мастеровому.
— Ты что это, соратник, струсил али как? Неча боятьси. Мы с тобой тяперя этому воскресшему работнему кровопийцу покажем, тошно станет. Скора опять наша власть…
Но мастеровой, не слыша ничего, рухнул на колени и начал взахлеб рассказывать о том, что творится в городе. Слушая его сбивчивую речь, вахмистр, как-то незаметно ставший главарем группы, все больше мрачнел. Во-первых, хотя в Коеве и не было жандармского управления имелась зато чрезвычайно эффективно работающая полиция. Какой-то умник распорядился призвать на службу ВСЕХ проживающих в городе полицейских чинов независимо от возраста, срока выслуги и продолжительности пребывания на пенсии. Так что только количество околоточных надзирателей возросло в три раза. Всем им была поставлена задача осуществлять надзор за каждым вновь прибывшим в город, а населению было обещано вознаграждение за информацию о появлении у соседей неизвестных постояльцев. В чем они и смогли убедиться спустя всего четыре часа после прихода, когда, помывшись с дороги, уселись за самый обычный по местным меркам ужин, показавшийся им просто роскошным. Сало, баранина, лук, щавель, густые зеленые щи с яйцом вареная репа, квас и свежий ржаной хлеб… В старой столице такое могли себе позволить лишь те, кто имел право на усиленный паек не ниже третьей категории. Да и то не каждый день. Кузяр даже пошутил:
— Да ты буржуй, паря.
Но не успели они приняться за еду, как раздался громкий, настойчивый стук в дверь. Хозяин побледнел. Лазутчики с тревогой переглянулись. Вахмистр осторожно вытащил из-за пояса барабанник, взведя курок, положил себе на колени и шепотом приказал хозяину:
— Открывай.
Вошли трое полицейских. Один из них был совсем старый и седой, в чистом, старательно отутюженном, но сильно поношенном темно-синем мундире, каковые отменили еще лет двадцать назад, но двое других были дюжими мужиками лет сорока пяти — пятидесяти, усатые, с пудовыми кулаками городовых.
Хозяин, дернув кадыком, угодливо забормотал.
— Доброго здоровичка, Никан Тергеич. Вот радость-то, что пожаловали.
Старший молча кивнул, окинул взглядом сидящих за столом и огладил усы.
— И тебе доброго здоровичка, Прол Акинович. — Он кивком показал на трапезников. — Сродственники приехали?
Хозяин быстро закивал головой.
— А то ж, а то ж.
— Угум… Ну, ты порядок знаешь. Время ноне военное, так что нонича пусть вечеряют, а завтра с утречка чтоб непременно прибыли в околоток и встали на учет. Ну, да ты сам все объяснишь. — Он еще раз посмотрел на сидящих за столом, задержавшись глазами на крюке вахмистра, потом со значением взглянул на стоявшего рядом с ним околоточного помоложе и кивнул хозяину: — Ну так не забудь, Акинович. Завтра же. — С этими словами он повернулся и пошел к выходу.
Мастеровой торопливо закрыл дверь и в изнеможении привалился к косяку. Кузяр с облегчением перевел дыхание и пробормотал:
— Ну, слава те осподи, ушли. — Он посмотрел на, расстроенного хозяина: — Эй ты, буржуй, чего это он там болтал про околоток?
Но тут вмешался вахмистр.
— Тикать нам надо, и побыстрее.
— Чего это вдруг? — вскинулся Кузяр.
— Заприметил он меня, вон как на крюк зыркнул. Видать, либо им чего уже про меня гутарили, либо вскорости сами все разузнают. Уж больно у меня примета видная.
Все замерли в испуге. Вахмистр резко отодвинул от себя тарелку с початой бараньей грудинкой и встал из-за стола. Хозяин кинулся к нему.
— Не губи, соратник. Через полчаса комендатский час, и, ежели кого на улице без комендатских записок спымают — тут жа в кутузку. А поутру разбираются дотошно — кто таков, откель пришел, у кого квартирует?
Вахмистр остановился:
— А кто ловит-то?
— Дак патрули офицерския. На нашей улице страсть как лютуют. У нас бумажки вывесили, о том, что мы… — он замолчал и весь напрягся, собираясь произнести не совсем знакомые слова, — Вторая особая оперативная зона, потому как штаб недалеко, так почитай всю ночь с разных концов улицы патрули и шастають.
Вахмистр обвел всех тяжелым взглядом и скривился.
— Дожили. Сидите здесь, как мыши в норе, а офицерье над вами изгаляется.
Хозяин, вспыхнув, уже было открыл рот, чтобы сказать, что в столице комендантский час существует уже больше полугода и что ежели бы «народный патруль», вломившись в дом, застал незнакомых людей, то он бы уж точно не оставил их «вечерять». Вся провинция была переполнена слухами о зверствах Особого комитета в обеих столицах. Но тут он вспомнил, что его гости — посланцы именно этого самого Особого комитета, и почел за лучшее промолчать. Вахмистр, прочитавший, однако, все эти мысли по бесхитростному лицу мастерового, усмехнулся и неторопливо вернулся на свое место.
