Он долго просчитывал. Нечего и думать сражаться с двенадцатью кавалерами в одиночку. Помимо численного перевеса, неизвестно, какую поддержку окажет им отец. Надо разрушить связывающие принцесс чары. Гален не знал, в чем именно они заключаются, да и в магии ничего не смыслил. Вот бы просто взять и не пустить их на бал… но тогда Подкаменный король, скорее всего, снова пошлет за ними. И вряд ли на сей раз Рионин и остальные принцы отступят перед рябиновым хлыстом.
Наверняка есть способ уничтожить их или хотя бы не дать больше никогда подняться на землю.
Обдумывая эту проблему со всех сторон, Гален сообразил, почему слова Вальтера показались ему знакомыми. Та старуха…
«Когда окажешься во дворце, очень пригодится».
Он разломил серебряные веточки пополам – получилось четыре кусочка, каждый длиной примерно с ладонь. Ножиком убрал заусенцы и сколы, которые могли цепляться за пряжу. Затем вытащил подаренный старухой черный клубок.
«Черная – как железо…»
Гален начал вязать.
Вторая ночь
День у Розы не задался. Болела голова, вернулся кашель. И в довершение обеих бед ее заставили провести весь день в зале совета, то отвечая на вопросы, то слушая нотации епископа Анжье. От его голоса у нее разламывалась голова, а горло саднило от сдерживаемых приступов кашля.
Отлучение целой страны – дело серьезное, и последствия не заставили себя ждать. Весь день поступали неутешительные доклады. В других городах, где зачитывали эдикт архиепископа, поднялись мятежи. В Бруке многие паковали вещи, надеясь уехать в любую соседнюю страну, готовую их принять. Беженцы разграбили несколько бакалейных лавок и извозчичьих дворов, а в дворцовые ворота и в приметный розовый дом Орма полетели камни.
Роза надеялась, что младшим сестрам удастся избежать разглагольствований епископа, поскольку уроки никто не отменял. В какой-то степени они действительно провели это время за учебой. Но епископ, похоже, дал своему помощнику совершенно четкие указания, чему нужно обучать принцесс.
– Я думала, что умру! – патетически воскликнула Мальва, бросаясь навзничь поперек Розиной кровати. – Мало того что вместо Анны нас учит костлявый священник, ты бы слышала, чему он учит! Математика – мимо. Естествознание – мимо. История – религиозная история и жития святых. Литература – снова жития святых. – Она накрыла лицо подушкой и глухо взвыла.
– В религиозном образовании нет ничего дурного, – выговорила ей, входя в комнату, Примула.
– Есть, когда тебя не учат ничему другому, – возразила Гортензия, выдергивая нитки из краев носового платка, и тихо добавила: – Музыки больше не будет. Вообще никакой. Отец Михаэль говорит… он говорит, мы недостаточно серьезны, чтобы изучать даже религиозную музыку. – Она закусила губу, глаза ее наполнились слезами. – Он запер мое пианино и забрал ключ.
– Ой, бедная ты моя! – Роза обняла Гортензию, и младшая девушка всхлипнула у нее на плече.
– Это просто кошмар, – фыркнула Мальва, отбрасывая подушку. – Ужасный, гнусный тип! И аналузец к тому же, как и епископ. – На лице ее появилось расчетливое выражение. – А вам не кажется, что Анжье просто пытается унизить нас, потому что они проиграли войну, а?
Примула вскочила, шокированная.
– Архиепископ не послал бы человека, способного на такую мелочность, Мальва! – заявила она. – Нас обвинили в колдовстве, это не имеет никакого отношения к политике!
– Мне все равно, политика там или нет, – простонала Гортензия. – Я не могу без музыки!
Роза обняла ее крепче.
– Не волнуйтесь, – прощебетала Петуния. – Гален все исправит.
– Исправит, как же, – горько рассмеялась Роза в ответ на уверенное заявление малышки.
И в то же время в глубине души она надеялась, что Петуния права. Они с Лилией годами искали способ избавиться от власти Подкаменного короля, снова и снова перечитывая дневники матери в попытках найти подсказку, выискивая упоминания о Подкаменном и его изгнании где только можно. Но единственные книги о нем, какие удалось найти, содержали лишь легенды, а нескольких дневников не хватало. Роза подозревала, что отсутствовали именно те тетради, которые могли оказаться наиболее полезными, и гадала, сама ли мать уничтожила записи или Подкаменный нашел способ их забрать.
Сестры проверили все физические границы его королевства. Они даже просили темных принцев нести их, усталых, через лес, чтобы посмотреть, как близко те смогут подойти к воротам. Они задавали придворным и сыновьям короля столько вопросов, сколько хватало духу.
И не обнаружили ни единого слабого места. Они пытались рассказать о проклятии отцу, гувернантке – любому, кто стал бы слушать, но всякий раз их рты либо захлопывались, либо начинали нести чушь.
На некоторое время принцессы оставили попытки, надеясь просто отслужить свой срок внизу. Но вскоре после окончания войны Подкаменный король начал называть их невестами своих сыновей, наполняя девочек новым ужасом. Он собирался найти способ заточить их под землей навсегда. Сейчас Роза и ее сестры нуждались в помощи больше, чем когда-либо прежде, а Гален казался таким сильным и уверенным. Почти верилось, что он сумеет «все исправить». Роза поплотнее запахнулась в белую шаль и подвела Гортензию к туалетному столику.
– Ну же, утри слезы. Давай приготовимся к ужину.
Однако у епископа Анжье имелись другие планы. Когда двенадцать сестер появились в столовой, скромно одетые в закрытые платья темных тонов, с высокой талией, они обнаружили, что отец и Гален уже заняли места за покрытым белой скатертью столом, на котором не лежало ничего, кроме Библии.
– Сядьте, – велел епископ Анжье.
Принцессы сели.
Часа два епископ с большим воодушевлением распространялся о колдовстве и его пороках. Он также прошелся насчет злой природы всех женщин, неважно, ведьмы они или нет, и насчет того, как их отцам и мужьям следует держать их в жесткой узде. Это сильно отличалось от проповедей епископа Шелкера. Больше всего выбивало из колеи, что Анжье по очереди останавливал взгляд на лице каждой из сестер и внимательно смотрел несколько минут подряд. Когда он второй раз посмотрел на Розу, та осознала, что не может отвести глаза, не может моргнуть, пока не потекли слезы. Девушка пришла в ярость – ведь епископ-то, небось, решил, что тронул ее до слез. Когда он снова переключился на Лилию, Роза незаметно вытерла глаза и осмелилась взглянуть на Галена.
Тот вязал с таким видом, словно речь священника его совершенно не задевала, а епископ, в свою очередь, игнорировал юношу. Роза уронила платок на колени и уставилась на Галена как завороженная. Он вязал не на двух, а на четырех спицах, очень коротких и заостренных с обоих концов. Девушка как-то раз видела, как молодой садовник вязал тем же способом носок в саду, но тогда спицы у него были деревянные и гораздо тоньше. Эти же были толстые, из мягко мерцающего серебра, и что-то неуловимо ей напоминали. Еще больше изумляло выходившее из-под его рук изделие: юноша вязал цепь из черной шерсти. Роза насчитала уже восемь аккуратно сцепленных звеньев.
