До революции Кленце был начальником полиции Плутоний-Сити. В час икс полиция перешла на сторону восставших, Кленце заверил товарища Кейнса в своей полной лояльности, был принят в ряды и некоторое время в самом деле безупречно бдел. Но Доктору он не нравился никогда. Доктор сказал, что товарищ Кленце опасен и вооружённых людей ему под начало лучше не давать. Николас был полностью с ним согласен. Кленце напоминал ему донельзя разжиревшую змею и к тому же брал взятки неудержимо, как промышленный пылесос. «Кишка, – подумал Николас, – вот точно: кишка». Пару лет назад, поймав Кленце на очередной взятке, он снял его с должности и дал испытательный срок: перевёл делать мирное дело, управлять революционными детдомами. За время войны появилось много сирот…
Спустя некоторое время в Управление соцобеспечения начали поступать жалобы от граждан. Донесения людей из внутренней безопасности подтверждали их. А теперь сам Чёрный Кулак явился с доказательствами. Кто-то из его Отдельного батальона столкнулся с проблемой лицом к лицу.
Из старших детей Кленце начал сколачивать боевые бригады. Банды психически травмированных подростков держали в страхе целые районы столицы. Кленце прикрывался идеей военного обучения, воспитания смены, необходимого в такое трудное время, но выглядело это с каждой неделей всё менее убедительно. То ли Кленце не понял, что за ним наблюдают внимательнейшим образом? Стало быть, он либо враг, либо дурак, а такие дураки хуже врагов, поэтому разницы никакой. Вчера Шукалевич сказал, что пора бы его уже… «А преемник Кленце раньше работал инспектором в Управлении юстиции, у Линна», – вспомнил Николас. Дельный человек, всё изучил досконально. Линн когда-то требовал отдать Кленце под суд. Доказательной базы хватало на три расстрела. Но мы простили товарища Кленце, выдали ему кредит доверия, учтя его заслуги перед Революцией… Доктор куда-то сгинул, дёргать из-за Кленце самого товарища Кейнса Николас не мог, а значит, решать нужно было самому. «Что же, – подумал он, – кредит не выплачен. Товарищ Линн со мной согласится…»
Фрайманн ждал.
Николас внутренне поморщился.
– Товарищ комбат, – с трудом выговорил он, – по поводу Кленце…
– Слушаю.
– Расстрелять.
– Так точно, товарищ начупр.
Николас опустил взгляд на бланк приказа.
Его всегда тошнило, когда приходилось подписывать смертные приговоры, физически тошнило, хорошо, что недолго. Николас закусил губу и подмахнул листок.
Фрайманн встал – стремительно, красиво, чётко как автомат, – и принял листок из его рук.
– По закону военного времени, – блёкло присовокупил Николас. – За контрреволюционную деятельность.
– Так точно.
«Сейчас он уйдёт», – обнадёжил себя Николас. Под ложечкой затомило от нетерпения. Сейчас грозный комбат отбудет, передаст приказ своим людям, завтра начупр соцобеспечения товарищ Реннард подпишет приказ о чьём-то назначении на освободившуюся должность… На часах было два ночи. Кленце устранят до рассвета. «Домой не поеду, – решил Николас. – Дежурный водитель наверняка спит в подсобке, есть ли смысл тревожить его, если всё равно нужно будет вернуться к семи…» Взгляд его упал на узкий чёрный диван напротив окна. Николас не впервые ночевал на работе.
За дверью кабинета послышалось шуршание.
Николас озадаченно нахмурился. Фрайманн напрягся, скосив глаза набок: кажется, стриженые его волосы стали дыбом, как шерсть. «Профессионал», – подумал Николас.
Рукоятка двери сдвинулась. Фрайманн резко развернулся – точь-в-точь орудие в турели.
В кабинет бочком протискивался мальчик лет двадцати, судя по одежде – подсобный рабочий. Он не сразу увидел присутствовавших, а увидев – пошатнулся, ударился о косяк и попытался слиться со стеной.
– В чём дело? – сухо потребовал Николас.
– П-простите… – выдавил мальчишка. – Я п-потом зайду… – и попытался ускользнуть.
– Стой, – велел Николас.
Мальчишка послушно застыл, задрав подбородок в попытке стать смирно. В глазах его метался ужас.
– Ты что тут делаешь?
Он заморгал.
– Окно… – Он набрал в грудь воздуха и выговорил яснее: – Товарищ начупр, так ведь ночь. Можно ремонтировать. Каэла сказала, у вас окно не открывается, я чинить пришёл, – и он загородился от Николаса деревянным чемонданчиком, очевидно, с рабочим инструментом. Николас едва скрыл улыбку.
Рядом резко выдохнул Фрайманн.
– Имя, – вдруг прогремел он, – звание.
Мальчишку точно подбросило. Он с грохотом уронил чемодан и стал смирно по-настоящему.
– Кайл Джонс, товарищ комбат! – отрапортовал он. – Младший сержант!
– Почему в штатском?
Сержант Джонс побелел.
– Я… чинить… форму поберечь…
– Передай своему командиру, – сурово сказал Фрайманн, – что я велел наложить на тебя взыскание за нарушение формы одежды. Кто тебя рекомендовал в хозкоманду?
Николас покачал головой. Он-то видел, что Фрайманн шутит, но паренёк всё воспринимал всерьёз и был, кажется, близок к обмороку. Как-никак, сам Чёрный Кулак революции им недоволен…
– Моя секретарша, – ответил он за бедного Джонса, – Каэла. Его сестра. Семья проверенная, товарищ Фрайманн. Я отпустил Каэлу четыре часа назад. Сержант не знал, что я ещё на работе.
Фрайманн кивнул.
– Всего хорошего, товарищ Фрайманн, – подчёркнуто штатским голосом сказал Николас. – Кайл, можешь приступать. Много это займёт времени?
Вид у сержанта был как у снятого с виселицы. Он сделал шаг вперёд, стараясь не встречаться глазами с Фрайманном, прерывисто втянул воздух в лёгкие и выговорил:
– Вроде нет, товарищ начупр… не должно.
Николас встал из-за стола, взял из ящика ключ от стенного шкафа. В шкафу была припрятана бутылка коньяку – лучшего, импортного, с Лайи. Теперь импорт – редкость… Тем временем сержант Джонс деловито осматривал задвижку окна. Подёргал её, постукал, затем поставил на подоконник свой чемоданчик. Николас решил, что Кайл с Каэлой близнецы. Они были чертовски похожи: одинаково тоненькие, аккуратные, похожие на зверьков. Младший сержант. Реннард был удивлён этим. Кто его в армию-то взял…
Младший сержант украдкой посмотрел через плечо на товарища начупра. Николас улыбнулся. Паренёк ему нравился. Напуган, но работает умело и споро; белокожий, с оленьими глазами и нежным девичьим ртом… Уши красивые. Даже армейская стрижка не уродует…
Николас отпёр шкаф – и вдруг осознал, что Фрайманн всё ещё здесь. Чёрный Кулак был совершенно неподвижен: кажется, даже не дышал. Он стоял посреди кабинета, но Николас, едва переключив внимание, сразу же перестал его видеть. Начупр мысленно выругался. С этими гвардейскими психотехниками не заметишь, как в расход пустят… Какого чёрта он ждёт? Шёл бы уже отсюда, железяка. Угощать Фрайманна лайским коньяком Николас совершенно не собирался, а кроме того, ему хотелось заговорить с Кайлом. Мальчик был забавный, славный мальчик… отдохновение души.
