– Ты действительно прикольная. – Он по-доброму улыбнулся. – Давай свой читательский, мне нужно тебя отметить, раз ты здесь была.
– Отметить? Ты библиотекарем заделался, что ли? Подработка после пар? – я обвела читальный зал глазами, пытаясь показать Смерчу свое пренебрежение. До моего пренебрежения, впрочем, ему было как до лампочки.
– Нет. Просто библиотекарь ушла и попросила меня присмотреть за залом, – порадовал меня мой новый знакомый, успевший за столь короткое время стать мне якобы другом.
– На, подавись, гоблин, – кинула я в него небольшой прямоугольной пластиковой карточкой.
Смерчинский ловко поймал ее на лету со словами:
– Бурундучок, ты точно учишься на факультете искусствоведения? Ну и лексикончик у тебя!
– Нормальный у меня лексикончик. Ты просто филологов еще не слышал, – отвечала я ему. Когда-то давно мой брат встречался с девушкой-филологом. Потом жаловался, что не понимает, когда она изощренно ругается, а когда просто разговаривает на какие-то отвлеченные темы.
– Слышал, видел и даже тесно общался, м-м-м, было забавно, – в глазах Смердяка появились туман и мечтательность – такая, которая бывает у особенно наглых извращенцев.
Дэн почти мгновенно оказался за библиотечной стойкой, а потом так же быстро вернулся ко мне вместе с читательским – по правилам зала каждый, кто приходит сюда, должен был отметиться.
– Готово, Бурундук, – сообщил нахал и заботливо вложил белый пластиковый прямоугольник прямо мне в руки.
– Если ты еще раз назовешь меня Бурундуком, клоун, я тебе врежу, – честно предупредила я его. Почти двадцать лет жизни со страшим братом в одном доме многому могут научить… Однако Дэна мои слова никак не задели, только лишь позабавили.
– Я тоже Бурундук, мы ведь команда, что тебе теперь обидного? Ладно, Мария, переходим к делу, – он припал к столу, положив на него локти и касаясь подбородком запястья, и поманил меня пальцем, чтобы и я последовала его примеру. Я закатила глаза, но сделала то же самое. Почему-то мне захотелось улыбнуться.
Наверное, мы были похожи на заговорщиков из клуба «Тайна на тайне».
– Давай, говори, – велела я. – Объясни наконец, почему ты подошел ко мне с такой странной просьбой. Я про Князеву говорю. И при чем здесь мой, – я непроизвольно сделала испуганную паузу, – Никита?
– Мы должны работать вместе, – жарко зашептал парень, придвигаясь ближе ко мне, – от Дениса пахло арбузной жвачкой и одеколоном, который папа в шутку называет «мужские духи с запахом свежести и моря». Честно говоря, одеколоны, как и духи, я не люблю. А вот запах дегтя… Да уж, у меня обоняние странное, согласна.
– Ты это к чему? – внимательно поглядела я в синие глаза Смерча.
– К тому. У нас общие интересы, правда, не совсем хорошие, потому что разбивать пару – это поступок не самый приличный, но если мы хотим, чтобы наши любимые люди были с нами, нам придется постараться. Верно, Мария? Ты ведь не из тех, кто отступает? – он слегка прищурился, точно зная, что я не из таких людей. Сдаться без боя – это не мое. Я могу медленно ехать, но ногу с педали тормоза не уберу, пока не доберусь до нужной точки.
– Я редко отступаю, тем более от того, что люблю. Но все равно не понимаю. Или говори яснее, или я сваливаю. Какую пару мы должны разби… – рассердилась я довольно громко. Те немногие студенты, находившиеся в читальном зале, тут же обернулись на нас. Дэн изловчился и ловко закрыл мне ладонью рот, оборвав на полуслове. Я невольно сглотнула. Мне так рот раньше закрывал любезный брат, чтобы я не портила его драгоценное настроение своими воплями (особенно в детстве), – только у него руки были привычными, что ли, широкими, жесткими, да и пахло от них сигаретным дымом. А лапы Дэна были чужими, куда более гибкими, с мягкими кончиками пальцев и с выпирающими костяшками, но их я совершенно не боялась – как и рук братца, как будто бы со Смерчинским давным-давно были знакомы, и он каждый день только и делал, что пытался закрыть мне рот ладонью.
– Тише, Чип, тише, не привлекай общественность. Все в порядке, ребята, простите за шум! – очаровательно улыбнулся он народу, выпрямившись.
– Ты, Дейл недоделанный, – умудрилась я оторвать его руку от собственного лица. В голове самым забавным образом смешались два вида дыма: первый исходил от багрового костра злости, второй – от искреннего светло-синего непонимания. – Оставь меня в покое. Тебе ясно?
Студенты тем временем отвернулись от нас, и Денис смог продолжить разговор.
– Тише, тише, Мария. Мне все ясно. Слушай меня дальше. Мы с тобой не отступим, да?
– От чего?
– Все просто. Я – от Ольги, – он вновь пригнулся и положил голову на прохладную поверхность столика, уронив руки на колени (слава Богу, что не на мои). – Ты – от Никиты.
– Я тебя не понимаю, о чем ты? Объясни нормально, – до меня не совсем доходил смысл сказанных Смерчинским слов.
– О том, что мы завоюем своих любимых людей, – он на мгновение сжал губы, и от этого мимического движения на его щеках вновь появились ямочки.
– Ты к чему это клонишь? – не заметила я, как стала говорить так же тихо, как и Смерчинский, и сама придвинулась к Денису совсем близко – наши локти плотно касались друг друга.
– Мы не дадим им быть вместе, – заговорщицким шепотом произнес парень. – Они пока только начали встречать, поэтому, по моим подсчетам, они не могли еще слишком сильно сблизиться. У нас есть приличный шанс, не находишь?
– Нахожу… Стой! – я опять вскочила, чувствуя, как чего-то недопонимаю. – Кто встреча… Они встречаются?! Князева и Никита?!
Гордая птица орел пропала, и на ее месте возникло нечто общипанное и дряхлое: морально и физически. От крыльев остались одни воспоминания, а вместо шикарной шубки из перьев появилась бледно-голубая в пупырышках кожа. Нет! Такого быть не может! Как так?! Мой Ник! Почему он встречается именно с этой ободранной Князевой?
– Ты врешь!
– Ничего я не вру, – нахмурился Смерчинский. – Не в моих привычках лгать. По крайней мере на такие темы. Я могу недоговаривать, но врать не стану. Они начали встречаться пару дней назад.
– Не верю! – я никогда не страдала особенной сдержанностью. Может быть, потому что я Овен по знаку зодиака? Мне мама так часто говорит, мол, я – Овен, брат – Стрелец, сама она – Лев, вот мы и ведем себя все шумно и эмоционально. Огненные люди. Папа, единственный не огненный, а воздушный, слыша это, только посмеивался. Он верил только в научные факты и говорил, что основа нашей повышенной эмоциональности лежит в типе нервной системы. Ну и конечно, факты из прошлого играют большую роль. Особенно в моем случае.
– Поверь. Хотя это и нелегко.
– Я не верю тебе! Слышишь, Смерчинский? – каждый нерв во мне испуганно натянулся, готовясь лопнуть в любой момент.
– Чего ты орешь? Ребята, у моего друга небольшие проблемки с психологическим состоянием, не обращайте на нее внимания! – вновь обратился он веселым тоном к студентам, опять с нездоровым любопытством уставившимся на нашу парочку.
