– А мне – нет, – усмехнулся Денис.
– Не кури в мою сторону, – строго сказала я Мими, почувствовав, как в ноздри забивается противный запах, который я терпеть не могла – с дымом у меня были напряженные отношения с самого детства.
Я ненавидела дым всем своим существом. А что ненавидят больше всего? Правильно, то, чего больше всего боятся. Как бы странно это ни прозвучало, я боялась дыма.
– Ветер в твою сторону относит дым, – вновь затянулась сигаретой рыжеволосая. – Я не виновата.
– Тогда встань и покури подальше от меня, – несколько повелительным тоном отвечала я, зажимая нос и чувствуя, что неприязнь к этой дамочке у меня закрепляется где-то на клеточном уровне.
– А больше тебе ничего не надо, неженка? – поинтересовалась Элис. – На северный полюс мне не улететь, нет?
Она отняла от ярко накрашенных губ сигарету, элегантно удерживая ее двумя пальцами, и, ухитрившись перегнуться через Сашу, выдохнула мне в лицо тонкую струйку дыма, который моментально впитался мне в кожу. Дико захотелось кашлять. Сердце мгновенно заколотилось сильнее – в него безумным ураганом ворвался застаревший страх, и на секунду я услышала шум огня и крики.
Я на миг закрыла глаза.
Тогда мне хотелось только одного – дышать.
Я не помнила всех деталей того дня: что послужило причиной пожара, как мы заметили его, что делали, когда он начался, как кричали, зовя на помощь, и как пытались выбраться прочь из квартиры, охваченной пламенем. Даже образ огня стерся из памяти.
В память мне въелось только одно – дым, много дыма, безумное количество дыма, и дикий панический страх. Потому что вместо кислорода я могла вдыхать только этот едкий опасный дым, царапающий легкие изнутри.
Я даже уже не могла рыдать, кричать и пытаться выбраться, сидела на полу, кашляя и задыхаясь, а невидимые горячие руки все крепче и крепче, медленно, почти с любовью, сдавливали горло. В голове становилось все тяжелее, в груди – все суше, а кашель обдирал легкие изнутри.
Ладонь подружки, которую я крепко держала, боясь отпустить, ослабела. Мое сознание тоже постепенно угасало.
А потом разбилось стекло. И кто-то помог нам.
Именно из-за пожара врачи думали, что у меня самая настоящая астма, и лечили ее, а оказалось, что это был невроз, который проявлялся в виде приступов. После меня не менее долго и упорно лечили от него, и лечение дало результат. Правда, от лекарств остались побочные эффекты – например, аллергия на сигаретный дым. Потом и от нее меня излечивали под руководством опытного врача-аллерголога, и сейчас я почти не страдала от того, что все вокруг меня увлекаются курением, но запах до сих пор меня раздражал – особенно когда попадал мне прямо в лицо. Одногруппники, которые курили, знали о моем «недуге» и рядом со мной сигарет не доставали, а на остановках или в других общественных местах я отходила подальше от дымящих личностей.
Проделка Мими меня разозлила не на шутку. Дым вообще выводил меня из себя настолько, насколько это было возможно. Я несколько раз глубоко вздохнула, прогоняя прочь картины из прошлого.
Недолго думая, я повторила ее маневр. Перегнулась через Сашу и ловко выдернула из руки рыжеволосой сигарету, а потом, не мешкая, выкинула ее в мусорку, оказавшуюся по счастливой случайности прямо около нашей лавочки. Это рыжую так впечатлило, что даже Дэн, беседующий о чем-то важном с Александром, оглянулся на меня удивленно.
– Ты чего? – заорала вдруг мужским тенором, уже не растягивая гласные, Мими, она же Элис, она же курящая рыжая дылда. – Грубиянка! Нахалка! Офигеть!
– Офигеть! – передразнила я ее. – И сама на себя посмотри! Дура, – не осталась я в долгу. – Кто ты вообще такая, чтобы меня так называть?
– Ах ты, малявка! – все тем же совершенно недетским голосом возопила Мими. – Да как ты посмела? Нет, вы посмотрите на нее, стервочку! Ты себя кем возомнила?
– Шалава, – некультурно выразилась я, вскакивая с места. Все, это предел моему бесконечному терпению!
Однажды один умник из нашей группы, Димка Чащин, сказал, что у меня есть все замашки «гопницы», а я даже не сильно обиделась – поживешь в нашем райончике, еще и не таких словечек и выражений нахватаешься. А чего только друзья братца не говорили – я у них такому понабралась!
– Don't shout little chipmunk, keep your voice down, – произнес что-то быстро на английском Денис, прежде чем начать успокаивать нас.
– Я не понимаю, что ты там бормочешь.
– Тише, девочка, не буянь. – Он положил мне на плечо ладонь. Странно, но этот простой жест унял во мне огонь злости.
Рыжей он медленно – таким тоном собак увещевают – сказал:
– Все хорошо. Не обращай внимания. Она еще ребенок.
А со мной обращался не так ласково, хотя, конечно, не кричал, не ругался и не топал ногами, которые, кстати сказать, сегодня красовались уже в других кедах – белоснежных с белыми же шнурками, на толстенной черной подошве.
«Я тоже хочу такие, подумалось мне совершенно не к месту, когда я поглядела на ноги парня, вплотную подошедшего ко мне».
– Перестань и не лезь к ней. – Усадил меня обратно Дэн, пока я любовалась его обувью. И я поняла, что он немного раздражен: вроде бы он просто стоял напротив меня, со спокойным лицом, лишь потирая шею и касаясь пальцами высокого не застегнутого воротника своей черной рубашки с эполетами на плечах, но я чувствовала, что Смерчу не нравится мое поведение. Чувствовала так, как будто бы у меня был рабочий третий глаз на лбу!
И от этого мне стало неприятно-неприятно, как будто бы на меня неожиданно вылили кипяток. Может быть, у меня и бывают немного дерзкие выходки, но я не виновата в том, что вокруг столько странных людей, желающих поддразнить или обозвать меня!
– Что-о-о? Что ты так смотришь? – недовольно спросила я у Дейла, хотя и не хотела, чтобы мой голос звучал агрессивно. Саша в это время успокаивал не менее разозленную Элис.
Денис наклонился ко мне – почти нос к носу – и произнес укоряющее:
– Что? Странный вопрос. Ты должна следить за своим поведением. Прекрати себя так глупо вести. Хорошо? Эти двое помогают нам бескорыстно, и ты должна быть благодарна им.
– Жди-дожидайся, – отозвалась я. Парень устало прикрыл глаза, дав мне еще один шанс позавидовать его длинным ресницам.
– Успокойся, окей?
– Да какая от них помощь? От нее особенно, – тихо проговорила я, до сих пор чувствуя сигаретный дым.
– Большая, – даже несколько сурово отозвался Смерч.
– Вот именно, – встряла Элис, говоря уже своим противным гнусавым голосом. – Нервная твоя подруга, милый. Ужас.
– У моего Чипа бывает скверный характер. Но сейчас он будет вести себя подобающе? Да? – он не спрашивал, он утверждал добрым-добрым тоном Дедушки Мороза.
Я очень обиделась на Смерчинского. И зашевелила губами, беззвучно ругаясь. Надо же, ну и защищай кого угодно.
