Если кто помнит, именно тогда телевидение начала захлестывать рекламная волна, которая странным образом, несмотря на все более и более возрастающие расценки от рекламы, в официальный бюджет телевидения не попадала. Доходы растекались по образованным при телевидении разного рода рекламным компаниям, которые получали от телеканалов лицензию на то, чтобы вести рекламную деятельность и продавать рекламное время. Они это рекламное время продавали, но доходы от него шли уже не в телевизионный бюджет, а этим кампаниям. Они же этими доходами делились с верхушкой телевидения, которая и определяла ее политическую линию. По этой схеме государственная власть, в первую очередь – исполнительная, зная и поощряя это, никак в этот процесс не вмешивалась и давала им таким образом воровать. В обмен же на закрытые на воровство глаза требовалась политическая лояльность.
Естественно, что люди, которые открыто занимаются расхищением и, так сказать, обналичиванием телевизионного времени с последующей перекладкой его в свой карман, это попросту воры. Это надо отчетливо понимать. Я думаю, что они осознавали себя именно таким образом, и именно поэтому президентская власть получила помимо отчетливо демократического, еще и воровской оттенок. Она состояла из людей, связанных общим расхищением общенародной собственности, будь то в виде приватизации или времени на государственном телевидении. И поэтому они поддерживали друг друга уже из корыстно-клановых соображений, а не только из соображений какой-то идеологии. А поскольку это соответствовало линии практически всех государственных или контролировавшихся государством средств массовой информации, на которые была назначена демократическая верхушка, то естественно, что средства массовой информации потому полностью поддерживали Ельцина, а, соответственно, они же и представляли эту попытку государственного переворота как какую-то неудачно понятую шутку. Вроде кто-то погрозил спьяну пальцем, брякнул что-то, а его неправильно поняли. Хотя те, кто видел это телевизионное обращение, могли констатировать, что понять его можно было однозначно. Говорил отнюдь не новогодний Дед Мороз, все было вполне серьезно и попытка государственного переворота была весьма реальной. Так или иначе, она не удалась.
Она имела весьма любопытные последствия. На последовавшем Съезде народных депутатов одна из фракций народных депутатов, кажется «Смена – новая политика», предложила очень короткую и лихую поправку в Конституцию, непосредственно связанную с этой попыткой государственного переворота. Согласно ей президент в случае, если он попытается распустить любой какой бы то ни было законно избранный орган власти, автоматически лишается своих полномочий. Текст поправки был краток, а смысл вполне ясен. Только что переживших несостоявшийся президентский путч депутатов не нужно было долго уговаривать, и они мигом за нее проголосовали, причем конституционным большинством. Ельцинские демократы только разинули рот, но ничего сделать не смогли, и эта поправка была внесена в Конституцию.
После нее всякие подобные попытки роспуска Съезда, если бы они состоялись, грозили Ельцину немедленным отлучением от власти сразу же, просто вследствие такой попытки. Стало понятно, что дальше ему можно было действовать в этом направлении только наверняка.
Поэтому вторая попытка разгона Съезда народных депутатов России, которая состоялась в августе 1993 года, носила очень оригинальный характер. Многие историки ее даже не заметили, а может быть и не поняли, какое ей придавалось значение. Свидетелем и отчасти действующим лицом этой попытки был я сам. Она состояла в том, чтобы разогнать Верховный совет России и вообще Съезд народных депутатов как таковой как бы руками самого народа.
* * *
Я достаточно подробно писал об этом в своей статье «За что и как боролся ФНС». Речь шла о том, что во вторую годовщину так называемого августовского путча, то есть в середине августа 1993 года, мы, то есть Фронт национального спасения, стали получать информацию, из которой следовало, что различные организации демократов собирают своих активистов по всем провинциям России и свозят их в Москву. Якобы на празднование второй годовщины августовской победы. Мы эти организации достаточно хорошо знали и понимали, что просто так спонсировать поездки в Москву всей этой публики они не будут. Все эти союзы ветеранов путча выродились к тому времени в довольно карикатурные организации, поскольку большинство людей, которые в 91-м искренне боролись за демократию, уже к тому времени поняли, что на самом деле представляет собой демократическая власть, и собрать их на какой-то митинг в поддержку демократов Ельцина было уже практически невозможно. С другой стороны то, что этих людей свозят со всей провинции, они обеспечиваются жильем, то есть им оплачивают проезд и все остальное, – все это означало, что в это дело кто-то вкладывает серьезные средства и скорее всего не для того, чтобы просто обеспечить праздник массовым участием. Тем более что первая годовщина этой победы прошла совсем незаметно, без подобных манифестаций.
Все это выглядело достаточно подозрительно особенно потому, что апофеозом этого демократического сборища был намечен митинг непосредственно возле здания Верховного совета России. Надо сказать, что тогда Белый дом, в котором он находился, не был огорожен никаким забором. Забор появился уже после государственного переворота октября 1993 года. А на тот момент это было доступное со всех сторон здание, которое со стороны площади Свободной России, то есть противоположной набережной Москвареки, состояло из огромной стеклянной витринной части со стеклянными же дверями и неким балконом, с которого можно было выступать. С этой площади Свободной России вход, доступ в здание Верховного совета был чрезвычайно прост. Не надо было взбираться на какие-то парапеты, проходить через какие-то длинные коридоры. Через стеклянные двери можно было войти непосредственно в Верховный совет. Все рабочие входы в здание были именно там.
Когда выяснилось, что демократы, враждебно настроенные к Верховному совету, собираются на площади Свободной России провести свой митинг, сразу же возникло подозрение, что это неспроста. Я в то время оставался во главе Фронта национального спасения, поскольку большинство членов Политсовета было в разного рода разъездах и отпусках. Мне стало ясно, что наступает критический момент, когда нужно держать наготове свой собственный митинг защитников Верховного совета для того, чтобы было кому им противостоять.
Собственно, мы разгадали их замысел: собрать с самой легкодоступной стороны Белого дома толпу своих и кинуть клич: «Ату, ребята, этот Верховный Совет!». Толпа бросится в здание Верховного совета, разобьет стеклянные двери, ворвется в него, и тут уж президент выступит через подвластные ему средства массовой информации с сообщением, что, мол, я не могу по закону разогнать Верховный совет, так народ сам это сделал. А там здание закрыто, охрана сменена, туда никого не пускают, и, таким образом, вроде и президент не нарушил Конституцию, его отстранять не за что, и Верховного совета вместе с тем нет. А раз нет Верховного совета, то некому и созвать Съезд народных депутатов. И конституция больше не действует.
По этой причине мы на другой стороне Верховного совета организовали свой митинг. Нам с большим скрипом разрешили его провести, хотя тогда действовал не разрешительный, а просто уведомительный порядок проведения митингов. Я помню, как представители московской мэрии и президентской администрации оказывали на меня бешеное давление как на организатора этого митинга и ответственного за его проведение с тем, чтобы до 4 часов дня его свернуть, поскольку на 6 вечера был назначен митинг демократов на площади Свободной России. Он начался параллельно с нами возле московской мэрии у бывшего здания СЭВ, а затем, когда мы уже должны были очистить площадку у здания Верховного совета (мы проводили митинг с другой стороны здания, на парапете, у набережной), демократы собирались пройти торжественным маршем на площадь Свободной России и далее осуществить свой сценарий. Именно поэтому мы не поддались давлению и митинг в 4 часа не закончили. На нас давили, грозили, но разгонять митинг не посмели. После этого мэрия даже подала на меня в суд за то, что я нарушил сроки проведения митинга. Но, тем не менее, мы продолжали наш митинг до тех пока демократы не закончили свой. В результате они так и не посмели появиться на площади Свободной России, а тем более предпринять попытку захватить Верховный совет.
