* * *
В отношении «элиты» к населению отброшены даже обычные нормы приличия. От тупого социал-дарвинизма 90-х годов новая «элита» сдвинулась к гротескному, болезненному ницшеанству. В ее среде возникли течения, озабоченные выведением не просто новой породы людей («сверхчеловека»), а нового биологического вида, который даже не сможет давать потомства вместе с людьми. «Элита» предвидит «революцию интеллектуалов».
Что это значит? Информагентство «Росбалт» устроило в Петербургском университете проект «Мировые интеллектуалы в Петербурге». Там делают доклады «признанные мировые интеллектуалы и лидеры влияния». Д-р философских наук А.М. Буровский ведет там такие речи: «Неандерталец развивался менее эффективно, он был вытеснен и уничтожен. Вероятно, в наше время мы переживаем точно такую же эпоху. «Цивилизованные» людены все дальше от остального человечества – даже анатомически, а тем более физиологически и психологически… Различия накапливаются, мы все меньше видим равных себе в генетически неполноценных сородичах или в людях с периферии цивилизации. Вероятно, так же и эректус был агрессивен к австралопитеку, не способному овладеть членораздельной речью. А сапиенс убивал и ел эректусов, не понимавших искусства, промысловой магии и сложных форм культуры».
Это говорит в ХХI веке с кафедры Петербургского университета профессор двух вузов нашей Северной Пальмиры. Все эти «лидеры влияния» не просто мечтают о таком будущем, они реализуют проект «Постчеловечество», перенося его в плоскость политических и экономических программ. Вот главная статья В. Иноземцева в книге «Постчеловечество». Она называется «On modеrn inеquality. Социобиологическая природа противоречий ХХI века».
Иноземцев пишет: «Государству следует обеспечить все условия для ускорения «революции интеллектуалов» и в случае возникновения конфликтных ситуаций, порождаемых социальными движениями «низов», быть готовым не столько к уступкам, сколько к жесткому следованию избранным курсом».
Интеллектуальные дебаты крутятся вокруг идеи создания с помощью биотехнологии и информатики постчеловека. При этом сразу встает вопрос: а как видится в этих проектах судьба человека? В рассуждениях применяются три сходных парных метафоры. В жестких тезисах виды «постчеловек-человек» представлены как «кроманьонцы-неандертальцы». Помягче, это «элои-морлоки» (из фантазий Уэллса), совсем мягко – «людены-люди» (из Стругацких). А по сути различия невелики.
Вот рассуждения А.М. Столярова, видного писателя-интеллектуала, лауреата множества премий: «Современное образование становится достаточно дорогим… В результате только высшие имущественные группы, только семьи, обладающие высоким и очень высоким доходом, могут предоставить своим детям соответствующую подготовку… Воспользоваться [новыми лекарствами] сможет лишь тот класс людей, который принадлежит к мировой элите. А это в свою очередь означает, что «когнитивное расслоение» будет закреплено не только социально, но и биологически, в предельном случае разделив все человечество на две самостоятельные расы: расу «генетически богатую», представляющую собой сообщество «управляющих миром», и расу «генетически бедную», обеспечивающую в основном добычу сырья и промышленное производство…
Современные «морлоки» с их интеллектом кретина будут неспособны на какой-либо внятный протест. Равным образом они постепенно потеряют умение выполнять хоть сколько-нибудь квалифицированную работу, и потому их способность к индустриальному производству вызывает сомнения».
Что ж, спасибо за откровенность. Люди по крайней мере будут предупреждены и, скорее всего, снова найдут способ успокоить «белокурую бестию» – уж эти-то навыки в России имеются.
Приватизация
Не составляет секрета, что выбор разрушительной для хозяйства России доктрины реформ преследовал чисто политические цели. Это была военная операция, целью которой был демонтаж советской политической системы, ликвидация Варшавского блока и самого СССР. Тот факт, что радикальные экономические преобразования преследовали в первую очередь политические цели, признавали тогда многие западные обозреватели. Газета «Файнэншл таймс» 16 апреля 1991 г. писала: «Западные правительства и финансовые институты, такие как Международный валютный фонд и Всемирный банк, поощряли восточноевропейские правительства к распродаже государственных активов, что было призвано послужить средством привлечения западных инвестиций, создания рыночной экономики и разрушения оплота в лице государственной бюрократии. Со своей стороны, правительства рассматривали приватизацию как средство разрушения базы политической и экономической власти коммунистов».
В команде Горбачева курс на демонтаж советской хозяйственной системы был взят уже в 1987 г. Г.С. Батыгин, бывший тогда заместителем главного редактора журнала «Социологические исследования», пишет: «В 1987 г. Главлит СССР потребовал снять из статьи, предназначенной для опубликования в журнале «Социологические исследования», тезис о неэффективности свободного рынка в высокоорганизованной экономике. Это означало, что идея централизованного социалистического планирования уже не соответствовала цензурным требованиям».
Давая 6 апреля 1991 г. обзор американской печати о ходе приватизации в Восточной Европе, газета «Тайм» признает: «Поскольку приватизация считается болезненным, а порой и сомнительным процессом, такие западные финансовые учреждения, как Всемирный банк, Международный валютный фонд и новый Европейский банк реконструкции и развития, должны оказать помощь, чтобы она прошла успешно. Профессор Сакс говорит: «Нам на Западе придется подкупать и уговаривать эти правительства идти вперед».
Видимо, «подкупить и уговорить» удалось, и в 1991 г. Верховный Совет СССР принял закон о приватизации промышленных предприятий, а в 1992–1993 гг. была проведена массовая приватизация промышленных предприятий России. До этого они находились в общенародной собственности, распорядителем которой было государство.
* * *
Эта приватизация является самой крупной в истории человечества акцией по экспроприации – насильственному изъятию собственности у одного социального субъекта и передаче ее другому. При этом общественного диалога не было, власть не спрашивала согласия собственника на приватизацию.
По своим масштабам и последствиям эта приватизация не идет ни в какое сравнение с другой известной нам экспроприацией – национализацией промышленности в 1918 г. Тогда большая часть промышленного капитала в России (в ряде главных отраслей весь капитал) принадлежала иностранным фирмам. Много крупнейших заводов и раньше были государственными (казенными). Поэтому национализация непосредственно коснулась очень небольшой части буржуазии, которая к тому же была в России немногочисленной. Национализация в 1918 г. началась как «стихийная», снизу. Она была глубинным движением, своими корнями оно уходило в «общинный крестьянский коммунизм» и было тесно связано с движением за национализацию земли.
Совершенно иной характер носила экспроприация промышленности в 90-е годы ХХ века. Теперь небольшой группе «частных собственников» была передана огромная промышленность, которая изначально была практически вся построена как единая государственная система. Это был производственный организм совершенно нового типа, не известного ни на Западе, ни в старой России. Он представлял собой важное основание российской цивилизации индустриальной эпохи ХХ века – в формах СССР.
