После чего они разошлись. Немцы, за исключением конвоиров, двинулись дальше на восток, а санбат обратно на запад.
До деревни они добрались через час. Еще за триста метров до окраины, едва перевалили взгорок, в глаза бросился сгоревший БТ, на котором ночью в санбат приезжал майор Толубеев. А может, это был другой, ведь майор говорил, что у него осталось два танка. Танк был полностью покрыт копотью, а из-под свернувшихся, будто листки бумаги под огнем, кормовых капотов все еще струился в небо черный дым.
В деревне уже вовсю хозяйничали немцы. Конвоиры приветственно заорали и замахали руками, и на дорогу тут же высыпало множество немцев. Они чувствовали себя совершенно спокойно, практически все были без оружия, в расстегнутых или даже вообще снятых кителях, кое-кто в подтяжках поверх белых нательных рубах.
Когда подводы ехали сквозь толпу, Вилора чувствовала, как взгляды скользят по ней, будто что-то липкое, а они все пялились на нее и хохотали, нагло скаля зубы и тыкая в нее пальцами.
Подъехали к старым конюшням, где им велели разгружаться. После чего мужчин загнали в подвал, а женщин — в бывшую прачечную. И до самого вечера их никто не беспокоил. Только уже перед самым закатом все те же кухарки из местных, которые готовили на медсанбат до эвакуации, принесли казан с похлебкой, сообщив, что немецкий командир приказал им, после того как они накормят его роту, приготовить поесть и пленным. Благо продуктов в кладовых осталось довольно много, потому что в первую голову грузили раненых, медицинские препараты и оборудование, а все остальное — как получится.
Уже ночью, когда они с Симой лежали у стены, за большим котлом, в котором прачки кипятили замызганные кровью простыни, та внезапно подвинулась к Вилоре и тихо прошептала:
— Как ты думаешь, нас убьют?
Вилора несколько мгновений лежала, молча глядя в потолок, а потом безразлично пожала плечами:
— Не знаю. Пока не убили. Может, и дальше…
Сима сильно зажмурила глаза и несколько мгновений лежала так, потом открыла.
— Знаешь, когда я была маленькой, у меня был хороший способ убежать от неприятностей. Я сильно-сильно зажмуривала глаза и накрывалась с головой одеялом. И так засыпала. А наутро всегда все оказывалось хорошо… ну или хотя бы гораздо лучше, чем было вчера.
Вилора горько вздохнула и ответила:
— Мы уже большие, и нам совершенно нечем накрыться с головой. Даже шинелей нет…
А на следующее утро в расположении немецкой роты появился тот самый толстый фриц в очках и черной форме, и их по одной начали вызывать на допросы.
Следующие два дня были похожи друг на друга, как братья-близнецы. Они ели, спали, время от времени кого-то уводили на допрос. И лишь на третий день с утра во дворе внезапно послышался какой-то шум.
В те времена, когда в этом здании располагалась конюшня, помещение, в котором разместилась прачечная, видимо, использовалось как сеновал, поэтому никаких окон здесь предусмотрено не было, за исключением нескольких отдушин прямо под стрешней, так что увидеть, что происходит во дворе, не представлялось возможным. Поэтому все лишь замерли, прислушиваясь. Во дворе ругались. Один голос звучал зло и временами срывался на визгливые нотки, а второй — глухо и едва различимо. Но что-то знакомое в нем угадывалось.
— Подушный? — недоуменно произнесла Сима.
Вилора вслушалась. Похоже, действительно второй голос принадлежал Кириллу Петровичу.
— С кем это он? — Сима замерла, а затем ее лицо озарилось надеждой. — А может, наши? Может, наступление?
Вилора с сомнением качнула головой.
— Так стрельбы же не было.
— А может, ночью тихонько подобрались и…
— Всех? — все еще недоверчиво повторила Вилора, хотя ей уж очень, очень-очень, ну просто очень-очень-очень захотелось поверить в чудо.
И в этот момент раздался выстрел. Все оцепенели. Шум на дворе утих. Несколько мгновений ничего не происходило, а затем снаружи загрохотал засов. Женщины молча смотрели на распахивающиеся створки, уже не надеясь, что увиденное принесет хоть какую-то надежду. Так оно и оказалось. В ворота вошел уже знакомый всем толстый очкастый немец в черной форме с двумя солдатами в болотно-зеленой форме полевых войск, держащими наперевес винтовки. Толстяк остановился и, щурясь со свету, окинул прачечную взглядом.
— Фрейлейн лейтенант Сокольницкая, — повелительно бросил он.
Вилора замерла, потом беспомощно оглянулась на Симу. Та смотрела на нее отчаянным взглядом.
— А-а, фрейлейн, — обрадовался немец, перехватив скрестившиеся на Вилоре взгляды. — Прошу следовать сa мной.
Вилора медленно поднялась на ноги и двинулась к немцу. Тот не стал дожидаться, пока она подойдет вплотную, развернулся и вышел из прачечной.
Выйдя следом, Вилора остановилась и зажмурилась. После глубокого сумрака, царившего внутри, глаза резануло. А когда она смогла наконец открыть их, то невольно вскрикнула, зажав ладонями рот. Посреди двора, в какой-то неестественной вывернутой позе лежал Кирилл Петрович, а на его лбу алело маленькое красное пятнышко, как будто он замарался и не стер…
— …будете более благоразумный, фрейлейн лейтенант. Ми надеяться на ваше сотрудничество.
— Что? — Вилора вздрогнула и отшатнулась. Оказывается, толстый фриц все это время что-то ей втолковывал. Немец нахмурился. Судя по всему, ему не понравилось, что она не слушала. Однако на первый раз он решил оставить без наказания подобную невнимательность и еще раз повторить.
— Там, — он указал в сторону той части старой конюшни, где раньше располагались операционные и процедурная, — есть несколько солдат унд официр великий рейх, который требуют срочный медицинский помощь. Ви должен оказать ее.
«Так вот оно в чем дело!.. Они пытались заставить Подушного оперировать своих солдат, а он отказался. Ну так и она тоже не будет!» Но высказать все, что надумала, Вилора не успела. Похоже, немец все понял по ее мгновенно заледеневшему взгляду. Потому что его лицо искривилось в презрительной усмешке.
— Если вы будете упорство, то ми будем наказывать ваш люди, — с этими словами немец развернулся и махнул кому-то рукой.
Вилора повернула голову. Спустя несколько секунд из подвала, где содержались мужчины, выволокли несколько человек, среди которых Вилора увидела Пашу. Немец пролаял короткую команду. Солдаты отделили от группы двоих и поставили у стены конюшни, лицом к стене. Напротив выстроилось четверо немцев. Вилора оцепенела. Толстяк в очках несколько мгновений смотрел на Вилору, а затем снова что-то приказал. Солдаты вскинули винтовки.
— Нет! — возглас вырвался у девушки сам собой, помимо ее воли.
— Что ви решать, фройлейн лейтенант?
— Я… мне… я должна осмотреть ваших раненых.
Немец неторопливо развернулся.
— Ви следовать за мной.
