— Шабарин.
— Я! — вскрикнул Кабан, вскакивая на ноги и выдергивая свой ТТ из кобуры.
Я мысленно перекрестился и метнул в воздух оставшийся в руках патрон. Выстрел! Он… попал! Черт возьми, он попал! И… он таки совершенно точно прорвался на первый уровень. Хотя вряд ли сейчас сумеет там закрепиться. Но это неважно, следующий раз ему уже будет легче поймать это состояние, а потом я ему помогу… Но сейчас пока было не до этого. Я с крайне равнодушным видом, как будто и не ожидал ничего иного, повернулся к старшему сержанту.
— Не все, — сообщил я, — но остальные могут не намного меньше. И, можешь мне поверить, много больше тебя. А вот когда и ты сможешь где-то близко — тогда и получишь оружие. Понятно?
Шкраба несколько мгновений мерил меня угрюмым взглядом, а затем нехотя произнес:
— Да…
Я качнул головой.
— Неправильный ответ, — медленно произнес я, втыкая в старшего сержанта тяжелый взгляд. Так получилось, что он стал психологическим лидером новичков, и я должен был во избежание будущих проблем полностью подчинить его себе. — Попробуем еще раз. Понятно?
— Так точно.
— Вот и отлично. Но должен предупредить тебя и всех остальных. Если еще кто-нибудь, неважно почему, посмеет не просто проигнорировать, а просто недостаточно добросовестно выполнить мой приказ, я не буду больше устраивать никаких цирковых представлений, а просто расстреляю нарушителя по законам военного времени. Понятно? — Я чуть возвысил голос, показывая, что обращаюсь не только к старшему сержанту, хотя смотреть продолжал только на него.
— Так точно… — хором выдохнула вся поляна.
На следующий день я вывел людей к тому самому острову среди болот, на котором мы уже однажды устраивали постирушку. Новому пополнению надо было помыться — от них уже несло так, что я радовался, что оставил Сокольницкую на лесном складе, а то бы точно обмороки начались. И постираться новичкам не мешало. Хотя на лесном складе всех ждало новое обмундирование, но сколько еще до того момента им предстоит пройти, пробежать и проползти на брюхе?..
Именно здесь нас и настиг вражеский самолет.
Все уже успели постираться, поэтому кусты и деревья вдоль берега были увешаны исподним и гимнастерками, а личный состав довольно радостно плескался в мутноватой болотной воде, как вдруг где-то за деревьями послышался заунывный звук двигателя.
— Воздух! — заорал Головатюк, но я тут же скомандовал:
— Отставить!
Пилот уже скорее всего заметил развешенные на каждом кусте или ветке рубахи и гимнастерки, так что сейчас явно направлялся к нам. Тем более что убрать их быстро мы все равно не сможем, так что прятаться никакого смысла не было. А позволить ему развлекаться стрельбой по беззащитным мишеням в стиле того, что рассказала Сокольницкая, я не собирался. Тогда какой смысл вытаскивать людей из воды. Пусть уж домываются. Тем более что и укрыться на острове от огня бортовых пулеметов было абсолютно негде. Деревья хлипкие и остановить пулю совершенно неспособны.
— Товарищ капитан, — встревоженно начал какой-то солдатик, выскакивая из болотца, — он же сейчас…
— Мойся, — успокаивающе кивнул я ему и поднялся на ноги, вскидывая свой «дегтярь».
Сейчас посмотрим, насколько защищены местные средства воздушной поддержки. Насчет того, что этот самолет я собью, особых сомнений у меня не было. При том уровне технологий, каковой я наблюдал, ничего типа, скажем, возвратно-каскадных фуллеренов тут быть не могло. Не говоря уж о силовых полях. А любой другой тип брони был слишком тяжел, чтобы полностью защитить летательный аппарат столь не приспособленной для этого конфигурации, удерживающийся в воздухе с помощью аэродинамических поверхностей. Ибо при прочих равных самый низкий расход материала дает шар. Поэтому в моем мире все боевые аппараты по форме стремились именно к нему, вернее к конструкции из перетекающих друг в друга шаров и овалов. Поскольку любая конструкция — всегда компромисс, и предпочтения по бронированию вступают в противоречия с требованиями к размещению оружия, удобству экипажа, с аэродинамикой, если аппарат предназначен для полетов в атмосфере, и еще тучей разных других. Но эти торчащие по обеим сторонам корпуса крылья не оставляли самолету никаких шансов…
Солдатик несколько мгновений недоуменно пялился на меня, будто не понимая, что это я собираюсь делать, а затем лицо его посветлело, однако обратно в воду он не полез, а остался на месте, лишь задрав голову вверх. В этот момент над островом и появился самолет. Я вскинул пулемет и аккуратно вогнал три пули ему в брюхо, приблизительно туда, где, по моим прикидкам, находился передний край сиденья пилота. Больше не получилось исходя из технической скорострельности оружия и скорости движения летательного аппарата. Если пилот в этом аппарате заключен в броневую капсулу, толщина стенок которой непробиваема моим оружием, это не приведет к поражению, но звон тяжелых пуль о броню должен сбить его с траектории и не позволить отстреляться. А при следующем заходе мне придется работать по мотору или по управляющим тягам, размещенным в крыле и фюзеляже. Если же его бронирование ограничено лишь лобовой и задней проекцией… Оно оказалось ограничено именно ими. Поэтому самолет дернулся, завалился на крыло и, взрыкивая двигателем, как подраненный лось, исчез за верхушками деревьев уже в явно неуправляемом полете. Спустя минуту где-то недалеко впереди раздался сильный удар, а еще через несколько секунд — не слишком сильный взрыв. Я опустил «дегтярь». Все вокруг, в том числе и мои орлы из первого десятка, оторопело уставились на меня.
— Командир «мессер» сбил… — изумленно пробормотал солдатик и восторженно заорал: — Урра!!!
И все заорали в ответ.
Я дождался, пока вопли утихнут, и вскинул руку.
— Гарбуз…
— Я, товарищ командир!
— Всем по два наряда вне очереди. За нарушение звуковой маскировки. Последовательность отработки определишь сам.
— Так точно, товарищ командир, — бордо отрапортовал старшина.
Я бросил взгляд в небо. Если пилот успел передать, что он наблюдает на подлете к болоту, следующий самолет должен был появиться минут через тридцать-сорок, если нет — позже, но появится обязательно. Я собирался ссадить с небес и его. А до того времени люди вполне успеют домыться, а обмундирование — немного подсохнуть. Я кивнул своим мыслям и опустился на траву.
Следующий самолет объявился где-то часа через полтора. Я неодобрительно качнул головой. Как-то не похоже на немцев, или они уже просто настолько привыкли к непрерывным победам, что расслабились и оборзели? Тогда все будет еще легче, чем мне представляется. Во всяком случае, на первом этапе.
Второй самолет я снял двумя пулями. После чего приказал сворачивать постирушку и готовиться к движению. Рассчитывать, что второй пилот повторит ошибку первого, я бы не стал. Поэтому теперь следовало поторопиться, пока по переданным пилотом координатам не нанесут артиллерийский удар и не подтянут сюда пару рот автоматчиков. Так, во всяком случае, по моему мнению, должен был поступить любой грамотный командир.
