Биргерсон только покачал головой и снова принялся кричать в телефонную трубку.
Ровно через тридцать минут с мобильного телефона, который удалось одолжить на случайно повстречавшейся в море яхте, позвонила Агнета Мальмстрём. Валландер сразу перешел к делу, даже не извинившись за причиненное беспокойство.
— Вы помните девушку, которая подожгла себя в рапсовом поле? — спросил он. — Несколько недель назад?
— Конечно, помню.
— А телефонный разговор, который у нас тогда состоялся, помните? Я спросил вас, много ли людей способны на такое. Возможно, тогда я выразился несколько иначе.
— Боюсь, у меня не такая хорошая память, — сказала она, замявшись.
— В ответ вы рассказали мне об одном случае, с которым столкнулись совсем недавно. Вы рассказали о мальчике — маленьком мальчике, который так боялся собственного отца, что пытался лишить себя зрения.
Агнете Мальмстрём не стоило жаловалась: с памятью у нее было все в порядке.
— Да, помню, — сказала она. — Но с тем малышом работала не я, а мой коллега. Он мне и рассказал про тот случай.
— Что за коллега?
— Мой муж. Он тоже врач.
— Значит, мне нужно поговорить с вашим мужем. Позовите его.
— Для этого потребуется некоторое время. Я должна сплавать за ним на ялике. Мы стоим на плавучем якоре не так далеко отсюда.
Только теперь Валландер понял, что должен извиниться.
— К сожалению, это необходимо, — добавил он.
— Вам придется подождать.
— А где находится этот чертов «Хевринге»? — спросил Валландер.
— Прямо посреди моря. Там очень красиво. Но теперь мы двигаемся на юг. Хотя ветер не благоприятный.
Прошло двадцать минут, прежде чем снова раздался звонок. На сей раз у телефона был Карл Мальмстрём. Валландеру уже успели сообщить, что тот работал в Мальмё педиатром. Валландер продолжил прерванный разговор.
— Да, я помню этого мальчика, — сказал врач.
— Вы можете назвать мне его имя?
— Пожалуй, могу. Но не кричать же об этом по мобильному телефону.
Мальмстрём был прав. Валландер лихорадочно соображал, как им поступить.
— Давайте сделаем так, — наконец сказал он. — Я задам вам вопрос, на который вы сможете ответить «да» или «нет». Не называя имени.
— Хорошо, давайте попробуем.
— Имя имеет отношение к Бельману?
[11]
— спросил Валландер.
Карл Мальмстрём понял его. Ответ последовал почти незамедлительно.
— Да. В общем, имеет.
— Ну что ж, спасибо за помощь, — сказал Валландер. — Думаю, больше мне не придется вас беспокоить. Хорошего вам отпуска.
В голосе Карла Мальмстрёма не было и тени раздражения:
— Если видишь, что полиция старается, на душе как-то спокойнее, — только и сказал он.
Разговор был окончен. Валландер протянул трубку Биргерсону.
— Предлагаю через некоторое время собраться на оперативное совещание. Мне понадобится несколько минут, чтобы подумать.
— Можешь занять мой кабинет, — сказал Биргерсон. — Он как раз пустует.
Валландер вдруг почувствовал, что очень устал. Неприятное предчувствие крепко засело у него внутри, сердце заныло. Он и теперь не хотел верить, что его догадка справедлива. Он долго сопротивлялся, но больше так продолжаться не могло. Теперь все открылось, и картина, представшая взору Валландера, была ужасна. Маленький мальчик, который боится собственного отца. Рядом — старший брат. Он мстит и капает в глаза отца соляную кислоту. Он берет на себя безумное возмездие, за насилие, совершенное над его сестрой. Теперь все окончательно встало на свои места, концы сошлись с концами. Но Валландер знал, что в его подсознании страшная картина сложилась уже очень давно. Он просто отворачивался от нее. Он добровольно шел по ложному следу, который только уводил его от цели.
В дверь постучали.
— Пришел факс из Лунда, — доложил полицейский. — Из больницы.
Пер Окесон сработал оперативно. Это была копия со списка людей, которые приходили в психиатрическое отделение, где лежала Луиза Фредман. Все имена, за исключением одного, были перечеркнуты. Разобрать подпись было действительно невозможно. Валландер взял увеличительное стекло Биргерсона. Все равно ничего не выходило. Он отложил листок бумаги в сторону. Полицейский по-прежнему стоял в дверях.
— Позовите Биргерсона, — сказал Валландер. — И соберите моих истадских коллег. Кстати, как дела у Шёстена?
— Он спит. Врачи вынули из плеча пулю, — ответил полицейский.
Через несколько минут все были в сборе. Стрелки часов приближались к половине пятого. Все были измождены. Ханс Логорд все еще где-то прятался. На след угнанной машины напасть не удавалось. Валландер попросил всех сесть.
Вот и настал момент истины, подумал он.
— Итак, мы разыскиваем человека по имени Ханс Логорд, — начал Валландер. — И мы будем продолжать поиски до конца, так как пуля из его пистолета прострелила плечо нашему товарищу и Логорд причастен к незаконной переправке людей через границу. Но Ханс Логорд не совершал убийств и не снимал скальпов. Это дело рук другого человека.
Валландер сделал паузу, как будто в последний раз взвешивал все «за» и «против». Но страшную догадку опровергнуть было нечем. Он убедился, что не ошибается.
— Имя убийцы — Стефан Фредман, — произнес он. — Все это время мы охотились за четырнадцатилетним мальчиком. Который стал убийцей своего отца.
В комнате стало тихо. Никто не шевелился. Все глаза устремились на Валландера.
Чтобы изложить свою версию, ему потребовалось полчаса. Никто не усомнился в его правоте. Они решили возвращаться в Истад и пока хранить имя преступника в строжайшей тайне.
Позже, когда Валландер будет вспоминать эту ночь, он так и не сможет ответить на вопрос: какое же чувство из тех, что испытывали тогда его коллеги, было сильнее — чувство облегчения или растерянности?
Они готовились к отъезду.
Валландер говорил по телефону с Пером Окесоном. Сведберг рассматривал факс, полученный из Лунда.
— Интересно, — вдруг произнес Сведберг.
Валландер повернулся.
— Что интересно? — спросил он.
— Да вот эта подпись. Похоже, он подписался как Геронимо.
Валландер выхватил факс у него из рук.
На часах было без пяти пять.
Он понял, что Сведберг прав.
