— Его впервые осудили на тюремное заключение?
— В первый и последний раз.
— Он был осужден за сбыт краденого и дачу ложных показаний?
— Да.
— Вы могли бы что-нибудь добавить к сказанному?
— Он был осужден несправедливо. Он не укрывал краденых картин и не подделывал чеки. Это делали другие люди, которые прикрывались его именем.
— Таким образом, вы считаете его невиновным?
— Дело не в том, что считаю я. Он был невиновен независимо от этого.
Валландер решил изменить тактику.
— К нам поступили сведения о том, что ваш муж был знаком с Густавом Веттерстедтом. Хотя вы и ваши дети ранее утверждали, что это не так.
— Если бы он был знаком с Густавом Веттерстедтом, я бы об этом знала.
— Может, они только переписывались?
Женщина задумалась.
— Сложно в такое поверить, — ответила она.
Валландер тотчас почувствовал, что она говорит неправду. Но сначала не мог понять, в чем именно заключается эта неправда. И поскольку вопросов у него больше не было, он встал.
— Можно я не буду вас провожать? — спросила женщина. Она вдруг показалась ему ужасно усталой.
Валландер подошел к дверям. Когда он проходил мимо девушки, сидевшей на стуле и следившей за каждым его движением, она вскочила и перегородила ему дорогу.
И вдруг она влепила Валландеру звонкую пощечину по левой щеке. Он был так ошарашен, что отпрянул назад, споткнулся и упал навзничь.
— Как вы позволили этому произойти? — закричала девушка.
Затем она принялась избивать Валландера. Поднявшись с пола, он попытался от нее отцепиться. Женщина пришла ему на помощь. Она сделала то же, что минуту назад позволила себе дочь по отношению к Валландеру: сильно ударила ее по лицу. Когда та успокоилась, мать усадила ее на диван. Затем вернулась к Валландеру, который так и стоял с пылающей щекой, испытывая одновременно бешенство и удивление.
— Она очень расстроена из-за того, что произошло, — сказала Анита Карлман. — Совсем себя не контролирует. Комиссар должен извинить ее.
— Наверно, ей стоит обратиться ко врачу, — ответил Валландер дрожащим голосом.
— Она уже обратилась.
Валландер кивнул и вышел. Он все еще пребывал в состоянии шока от этой дикой пощечины. Он попробовал вспомнить, когда его били в последний раз. Это случилось больше десяти лет назад. Он допрашивал человека, подозревавшегося во взломе. И вдруг мужчина перекинулся через стол и дал ему кулаком по зубам. В тот раз Валландер повалился на спину. Его охватила такая бешеная ярость, что он сломал этому мужчине нос. Мужчина пытался привлечь Валландера к ответственности за превышение служебных полномочий, но, разумеется, того признали невиновным. Потом он подавал заявление на Валландера инспектору по юридическим вопросам, который не стал принимать меры.
Но женщины его никогда не били. Когда его жена Мона была настолько рассержена, что не владела собой, она бросала в него вещами. Часто он со страхом думал о том, что бы произошло, ударь она его по-настоящему. Ведь он вполне мог бы ответить ей тем же.
Он стоял в саду, ощущая, как пылает щека. И словно весь заряд бодрости, который утром принесла с собой Линда, вместе с подругой стоявшая на пороге его квартиры, улетучился в никуда. Он настолько устал, что был не в силах удержать ту энергию, которая появилась в нем нынче утром.
Валландер поплелся обратно к машине. Полицейский, не торопясь, сворачивал полосатую ленту, ограждавшую место преступления.
Валландер вставил кассету в автомагнитолу. «Женитьба Фигаро». Включил звук на полную громкость, так что автомобиль задрожал. Щека все еще горела. В боковое зеркало он увидел, что она покраснела. Подъезжая к Истаду, Валландер свернул на огромную парковку возле Дома мебели. Все было заперто, парковка пустовала. Он открыл дверцу автомобиля, и музыка прорвалась наружу. Барбара Хендрикс позволила ему на время забыть Веттерстедта и Карлмана. Но горящая девушка по-прежнему бежала у него перед глазами. Рапсовое поле казалось бесконечным. Она бежала и бежала. А огонь все пылал.
Он выключил музыку и принялся ходить взад-вперед по парковке. Как обычно, он думал на ходу, глядя себе под ноги. И поэтому даже не заметил фоторепортера, который случайно обнаружил и сфотографировал его. Несколько недель спустя, когда Валландер к собственному удивлению обнаружил свою фотографию с парковки, он уже успел позабыть, что действительно остановился там, чтобы собраться с мыслями и попытаться понять, в чем суть этого непростого дела.
Следственная группа собралась в воскресенье очень ненадолго в два часа дня. Матс Экхольм также принимал участие в заседании и резюмировал то, к чему они пришли вместе с Хансоном и Валландером. Анн-Бритт Хёглунд ознакомила всех с содержанием анонимного факса, а Валландер сообщил, что Анита Карлман подтвердила сведения, содержавшиеся в этом факсе. О пощечине он умолчал. Когда Хансон осторожно спросил его, не мог бы он поговорить с журналистами, которые столпились вокруг полицейского управления, Валландер отказался.
— Надо приучать журналистов к тому, что мы бываем неимоверно заняты, — сказал он, почувствовав, что прозвучало это слишком высокопарно. — Об этом может позаботиться Анн-Бритт. Я не буду этого делать.
— Есть ли такие вещи, о которых говорить не стоит? — спросила она.
— Не стоит говорить, что мы уже кого-то подозреваем, — ответил Валландер. — Потому что это не соответствует действительности.
После заседания Валландер обменялся несколькими словами с Мартинсоном.
— Нет ли новых сведений о девушке, которая сожгла себя на рапсовом поле? — спросил Валландер.
— Пока нет, — ответил Мартинсон.
— Постоянно держи меня в курсе.
Валландер вошел к себе в кабинет. В тот же момент зазвонил телефон. Валландер вздрогнул. Каждый раз, когда раздавался телефонный звонок, он думал, что звонят из дежурной части сообщить, что совершено еще одно убийство. Но это была его сестра. Она рассказала, что говорила с Гертруд, домохозяйкой отца, которая вышла за него замуж. Нет никакого сомнения, что у отца болезнь Альцгеймера. Валландер слышал, какой у нее расстроенный голос.
— Ему как-никак скоро восемьдесят лет, — утешал он сестру. — Рано или поздно должно было что-нибудь произойти.
— И все-таки, — говорила она.
Валландер все прекрасно понимал. То же самое чувствовал и он. Слишком часто вся жизнь сжимается до бессильного слова «и все-таки».
— Он не выдержит поездки в Италию, — сказала сестра.
— Если захочет, справится, — ответил Валландер. — К тому же, я ему обещал.
— Может, мне тоже поехать?
— Нет. Это будет наше путешествие, его и мое.
Валландер попрощался, так и не поняв, действительно ли он не хочет, чтобы сестра ехала с ними в Италию. Но он отбросил эти мысли, решив, что должен наконец съездить навестить отца. Он нашел бумажку с телефоном Линды и набрал номер. Погода была прекрасная, и он не ожидал застать девочек дома, поэтому очень удивился, когда к телефону подошла Кайса. Подозвав Линду, он спросил, может ли она оторваться от репетиций и съездить с ним к отцу.
