Йельм поморщился.
— Да уж ясное дело.
Валландер поднялся.
— Позвонишь комиссару Форсфельту. Или дашь знать мне. В Истад. Для нас важно все, что тебе удастся выяснить.
— У Бьёрна была телка, Марианна, — сказал Йельм. — Она живет у Триангеля.
[5]
— Как ее фамилия?
— Кажется, Эриксон.
— Кем она работает?
— Не знаю.
— У тебя есть ее телефон?
— Могу найти.
— Поищи прямо сейчас.
Йельм вышел из комнаты, а Валландер остался ждать. До него доносилось перешептывание, и по крайней мере один голос казался слегка раздраженным. Вернувшись, Йельм протянул Валландеру листок бумаги и вышел вслед за ним в прихожую.
Казалось, кайф уже успел немного выветриться. Однако смерть друга, казалось, совершенно не взволновала Йельма. Его равнодушие неприятно действовало на Валландера. Он просто не мог этого понять.
— А этот сумасшедший… — начал было Йельм, но не закончил фразу. Однако Валландер угадал смысл незаданного вопроса.
— Он охотится за определенной группой людей. И если ты не видишь никакой связи между собой, Веттерстедтом, Карлманом и Фредманом, тебе вряд ли стоит беспокоиться.
— Что же вы его до сих пор не поймаете?
Валландер уставился на Йельма. Он чувствовал, что злоба возвращается.
— В частности, потому, что такие типы, как ты, никак не хотят отвечать на вопросы, — сказал он.
Дожидаться лифта Валландер не стал. Оказавшись на улице, он опять остановился, подставив лицо солнцу, и закрыл глаза. Он заново прокручивал в голове разговор с Йельмом, и у него снова возникло чувство, что они идут по ложному следу. Валландер открыл глаза и направился к стене дома, которая находилась в тени. Его никак не покидало ощущение, что он ведет следствие в тупик. К тому же внутренний голос подсказывал Валландеру, что однажды кем-то были произнесены очень значимые слова. Чего-то я не замечаю в этом деле, думал он. Между Веттерстедтом, Карлманом и Фредманом есть связь, и я все время натыкаюсь на нее, сам того не замечая. У Валландера неприятно засосало под ложечкой. Человек, за которым они охотятся, может совершить новое убийство, а между тем, у них нет ни малейшего понятия ни о личности преступника, ни о том, где его искать. Валландер вышел из тени и махнул таксисту, который как раз проезжал мимо.
Шел первый час, Валландер расплатился и вылез из такси перед полицейским управлением. От Форсфельта он узнал, что его просили позвонить в Истад. Неужели опять что-то серьезное? — с вновь подступившей тревогой подумал Валландер. В Истаде трубку взяла Эбба. Она успокоила его, как могла, и соединила с Нюбергом. Форсфельт уступил Валландеру место за письменным столом, и тот, придвинув к себе лист бумаги, записал все, что Нюберг имел ему сообщить. На левом веке Фредмана обнаружен отпечаток пальца. Не очень отчетливый. Но его все же удалось идентифицировать и сопоставить с отпечатками, обнаруженными на месте двух предыдущих преступлений. Теперь не оставалось никаких сомнений, что они разыскивают одного и того же человека. Судмедэксперту удалось установить, что Фредман был убит менее чем за двенадцать часов до обнаружения тела. Кроме того, эксперт уверен, что кислота попала в глаза Фредмана, когда тот был еще жив.
Потом Эбба соединила Валландера с Мартинсоном, которому пришел ответ из Интерпола: отец Долорес Марии Сантаны опознал образок. Образок действительно принадлежал его дочери. Еще Мартинсон сообщил, что шведское посольство в Доминиканской Республике всячески отказывается брать на себя расходы по перевозке останков девушки в Сантьяго. Валландер слушал не очень внимательно. Когда с жалобами на непокладистость посольства было покончено, он коротко спросил, чем занимаются Анн-Бритт и Сведберг. Мартинсон рассказал все как есть. Стараются изо всех сил. Но пока никому не удалось пробиться сквозь прочную скорлупу, в которой оказалось расследование. Валландер сказал, что появится в Истаде во второй половине дня, и повесил трубку.
Все это время Форсфельт стоял в коридоре и чихал.
— Аллергия, — сказал он и высморкался. — Летом — просто беда.
Погода стояла прекрасная, и они пошли в ресторанчик, куда Форсфельт частенько захаживал есть спагетти. Выслушав рассказ Валландера о визите к Йельму, Форсфельт завел разговор о своем летнем домике у дороги на Эльмхульт. Валландер сообразил, что тому не хотелось портить обед разговорами об убийствах. При других обстоятельствах Валландеру было бы сложно удержаться и не говорить на эту тему. Но в обществе Форсфельта все почему-то вышло само собой. Валландер все больше увлекался, слушая пожилого полицейского, который сидел напротив и любовно описывал, как идет восстановление старой кузницы. Только за кофе Форсфельт позволил разговору вернуться к расследованию. Он обещал допросить Марианну Эриксон в тот же день. Но более важным открытием ему казался тот факт, что три года назад Луизу Фредман забирали в психиатрическую больницу.
— Я точно не знаю, но догадываюсь, что она в Лунде, — сказал Форсфельт. — В больнице св. Ларса. Кажется, именно туда поступают самые тяжелые больные.
— Да, придется порядком попотеть, чтобы добраться до больничного журнала: в таких случаях всегда сталкиваешься с кучей препятствий. Конечно, в этом есть свой смысл. Но я считаю, что нам просто необходимо получить информацию о Луизе Фредман. Хотя бы потому, что семья скрывает от нас правду.
— Это еще ничего не значит, — возразил Форсфельт. — О психических заболеваниях в семье никто не любит говорить. У меня была тетка, так она постоянно переезжала из одной психбольницы в другую, всю жизнь. И, насколько я помню, о ней почти никогда не говорили при посторонних. Считалось, что это — позор семьи.
— Я попрошу кого-нибудь из истадских прокуроров связаться с Мальмё, — сказал Валландер. — Наверняка возникнет множество разных формальностей.
— Как ты собираешься обосновывать свое требование? — спросил Форсфельт.
Валландер задумался.
— Пока не решил, — сказал он. — Я подозреваю, что Бьёрн Фредман ее насиловал.
— Подозрений недостаточно, — с уверенностью сказал Форсфельт.
— Сам знаю. Мне нужно каким-то образом убедить их, что информация о Луизе Фредман важна для расследования убийств. Информация, которую мы можем получить о ней и от нее.
— Чем же, по-твоему, Луиза сможет вам помочь?
Валландер развел руками.
— Трудно сказать. Может быть, ничего и не прояснится от того, что мы узнаем, почему ее держат в больнице. Может быть, она вообще не в состоянии ни с кем разговаривать.
Форсфельт задумчиво кивнул. Валландер понимал, что возражения его коллеги небезосновательны. Но он не мог не считаться с собственной интуицией, которая подсказывала ему, что в этом деле Луиза Фредман играет не последнюю роль. Вот только с Форсфельтом об интуитивных домыслах не порассуждаешь.
