Валландер нажал на «No». Нюберг молчал. Но Валландер знал, что тот прислушивался к разговору.
На въезде в Хельсингборг их ожидала полицейская машина. Валландер подумал, что приблизительно в этом месте останавливался Свен Андерсон из Люннарпа, чтобы подобрать Долорес Марию Сантану. Здесь она голосовала в последний раз в своей жизни. Следуя за полицейской машиной, они добрались до Тогаборга и остановились перед садом Лильегрена. Валландер с Нюбергом пересекли огороженную территорию. На ступенях у входа в особняк, который, как прикинул Валландер, был построен в конце прошлого или в начале этого века, их встретил Шёстен. Они поздоровались, вспомнили, когда они виделись в последний раз. Шёстен представил Нюбергу хельсингборгского криминалиста, который отвечал за осмотр места преступления, и они вместе направились в дом.
Шёстен затушил сигарету и каблуком вдавил окурок в гравий.
— Это ваш маньяк, никаких сомнений, — сказал он. — Вот и сюда добрался.
— Что ты знаешь об убитом?
— Оке Лильегрен — известная птица.
— Я бы сказал, печально известная.
Шёстен кивнул.
— Думаю, найдется немало таких, которые имели на него зуб, — сказал он. — Эх, если бы правосудие работало лучше… Если бы в законодательстве по экономическим преступлениям было меньше лазеек и если бы в эти лазейки было труднее пролезть, никакого убийства вообще бы не понадобилось. Потому что он бы просто сидел. По крайней мере, до тех пор, пока в шведских тюремных камерах не появились бы ванные и духовки.
Шёстен повел Валландера в дом. Там все еще чувствовался запах горелой кожи, и потому он предложил Валландеру прикрыть платком нос. Они вошли в кухню, где под куском пленки лежало тело Лильегрена. Валландер дал Шёстену знак, что хочет взглянуть. Лучше уж отмучиться сразу. Что он там ожидал увидеть, он и сам не знал. Но, увидев труп, содрогнулся. От лица почти ничего не осталось. Кожа обгорела, и оголились большие куски черепа. На месте глаз — две ямы. Волосы сгорели полностью, уши тоже. Валландер кивнул Шёстену, чтобы тот опять накрыл тело пленкой. Шёстен в нескольких словах описал, в каком положении лежал труп, когда его обнаружили. От фотографа, который как раз собирался переходить из кухни на верхний этаж, Валландер получил несколько поляроидных снимков. Видеть все это на фотографии было едва ли не страшнее, чем в жизни. Невольно поморщившись и покачав головой, Валландер вернул снимки обратно. Шёстен повел комиссара наверх, по дороге показывая следы крови на лестнице и объясняя, как было дело. Время от времени Валландер задавал уточняющие вопросы. Но в целом версия Шёстена сразу показалась ему правдоподобной.
— Что нам еще известно? — спросил Валландер. — Свидетели? Следы убийцы? Способ, каким он забрался в дом?
— Он влез через окошко в подвале.
Они спустились в огромный подвал Лильегрена, который тянулся под всем пространством дома. В одном из подвальных помещений окошко было слегка приоткрыто. Валландер уловил здесь запах зимних яблок, очевидно, сохранившийся еще с прошлого года.
— Мы полагаем, что он залез в дом через это окно, — сказал Шёстен. — И таким же образом выбрался наружу. Хотя он легко мог бы воспользоваться главным входом: Оке Лильегрен жил один.
— Убийца оставил какие-нибудь следы? Раньше он был очень аккуратен и не дал нам в руки ни единой ниточки. Но, с другой стороны, избыточной аккуратностью он тоже не отличался. У нас есть полный комплект его отпечатков пальцев. По словам Нюберга, не хватает только мизинца левой руки.
— Да, отпечатки пальцев, которых нет в полицейском реестре. И преступник прекрасно об этом знает, — медленно проговорил Шёстен.
Валландер кивнул. Шёстен высказал очень верную мысль. Сам Валландер раньше не формулировал ее таким образом.
— В кухне, рядом с плитой мы обнаружили отпечаток ноги, — продолжал Шёстен.
— Значит, он опять приходил босиком.
Валландер рассказал об отпечатке, который они обнаружили в залитом кровью автофургоне. Он подумал, что первым делом нужно будет ознакомить Шёстена и его коллег со всеми наработками, какие у них есть по первым трем убийствам.
Валландер осмотрел подвальное окно. Вдруг ему показалось, что возле одной из вырванных петель виднеются слабые царапины. Нагнувшись, он обнаружил, что рама действительно поцарапана, хотя из-за близости к земле разглядеть это было непросто. Дотрагиваться до рамы пальцами Валландер не стал.
— Похоже, петли выкрутили заранее, — сказал он.
— Выходит, он подготовил свой визит?
— Не исключено. Во всяком случае, это на него похоже, у него привычка готовиться. Он устанавливает слежку за намеченными жертвами. Ведет разведку. Почему и как долго он за ними следит, мы не знаем. Наш специалист по поведенческим вопросам, Матс Экхольм, утверждает, что такое часто свойственно людям, у которых есть склонность к психозу.
Они прошли в соседнее помещение с точно таким же окном. Здесь петли были нетронуты.
— Нужно тщательно осмотреть траву перед окошком в соседней комнате, там могут оказаться следы, — сказал Валландер, но сразу пожалел, что сделал это. Такой опытный следователь, как Вальдемар Шёстен, не нуждался в его указаниях.
Они вернулись в кухню. Тело Лильегрена уже собирались увозить.
— Я все время ищу связь, — произнес Валландер. — Сначала я искал связь между Густавом Веттерстедтом и Арне Карлманом, наконец я ее нашел. Потом — между Бьёрном Фредманом и двумя остальными жертвами, и здесь мы до сих пор не добились успеха. Хотя связь есть, я в этом не сомневаюсь. Я думаю, что и сейчас мы прежде всего должны искать точки соприкосновения Лильегрена с другими убитыми, хотя бы с одним из них. Вот только удастся ли нам это сделать?
— В каком-то смысле мы уже располагаем одной очевидной точкой соприкосновения, — тихо сказал Шёстен.
Валландер вопросительно посмотрел на него.
— Я хочу сказать, что точкой соприкосновения является сам преступник, — пояснил Шёстен. — Хотя мы пока и не знаем его имени.
Шёстен кивком головы указал на дверь в сад. Валландер понял, что тот хочет поговорить так, чтобы им никто не мешал. Выйдя из дома, они оба сощурились от яркого солнца. Им предстоял еще один теплый сухой день. Валландер снова попытался вспомнить, когда в последний раз шел дождь. Шёстен закурил и отвел Валландера к садовым стульям, стоявшим в некотором отдалении от дома. Они перенесли стулья в тень.
— Об Оке Лильегрене ходило много слухов, — сказал Шёстен. — Все эти махинации с подставными фирмами — только часть его деятельности. Здесь в Хельсингборге о нем рассказывают и кое-что другое. «Сессны», которые на бреющем полете сбрасывают мешки с кокаином. Героин, марихуана. Здесь одинаково сложно что-либо доказать или опровергнуть. Лично мне трудно представить, что Оке Лильегрен занимался подобными вещами. Но может быть, у меня просто неразвитая фантазия. Нам по старинке кажется, что на каждого преступника можно навесить ярлык. Закрепить за ним определенную группу преступлений. А он потом будет держаться означенных нами границ. И не залезать на чужую территорию, чтобы не путать классификацию.
