– Сие верно, княже, – согласился Свенельд. – Помню, когда мать Ольга ещё в поход на древлян собиралась, я кликнул поморян и ляхов. И что ты думаешь, пришло всего три десятка, да и те к концу лета назад воротились…
– Не лежит их сердце к Киеву, а насильно мил не будешь, – невесело усмехнулся Святослав.
– Вместе с гонцами поморскими прибыл кудесник ободритский, – продолжал свой доклад воевода, – так они рекут, что только благодаря его чародейству ушли незамеченными от христиан немецких…
– Ободритский кудесник? – перебив Свена, быстро вскинул очи Святослав. – Он что же, с посланниками назад возвернётся? – Лик его выразил живое беспокойство участью пришлого волхва.
– Того гонцы наши киевские не ведают, – с деланой бесстрастностью отвечал Свенельд, стараясь скрыть нарастающую в душе обиду и ревность. Старый воевода помнил, что своим родом рарожичей – сынов сокола – весьма гордился князь Игорь, отец Святослава, но не ожидал, что она не угасла и в сыне. Ведь он, Свенельд, после смерти Асмуда стал дядькой юному княжичу и почти никогда о том не поминал, откуда же сие, голос крови или?… Ах да, старый волхв Велесдар… рекли, что он тоже из ободритского рода.
– Ты вот что, Свенельд, – живо блестя очами, молвил Святослав, – передай через гонцов, пусть наши волхвы киевские подольше кудесника ободритского погостить упросят. Мне с ним непременно свидеться надо… Хотя, постой, завтра всё им сам скажу. Давай посидим ещё, потолкуем…
Стан давно крепко спал, а Свенельд со Святославом долго сидели у костра, беседуя, словно в прежние времена.
Когда же над полем задунайским встала заря и рога заиграли побудку, воины поднимались, умывались, молились богам, становились на поверку и шли снедать.
Святослав со Свенельдом пригласили к своему шатру вчерашних киевских гонцов и передали Гарольду княжеский указ, весть о победе над болгарским войском, а также особое поручение князя к волхвам киевским.
Поклонились гонцы князю и отправились в обратный путь. И у каждого гонца – три свежих болгарских коня, на одном скачут, двое рядом идут. А когда конь притомится, всадник на другого пересаживается, а этого рядом ведёт на поводу длинном. Тот бежит, траву на ходу щиплет, а когда через реку переправляется, то и воды напьётся.
Было гонцов четверо, а старшим поставлен воин по имени Забрало.
Переговариваясь по дороге, один из гонцов высказывал восхищение:
– Ай да князь наш! Куда ни придёт, там разобьёт врага! Теперь вот на болгар отправился, несдобровать им!
Старый Забрало отвечал:
– Думаете, зря Калокир приехал просить нашего князя пойти на войну с Болгарией? Русы с болгарами дерутся, и оба слабеют. А начальники у болгар кто? Греческие же стратигосы. Ох, опасаюсь я, братья, этих стратигосов! У них нюх и хитрости лисьи, ежели выведают какую слабину, тут же в неё и ударят!
– Князь всегда меняет пути, – возражал первый, – никогда не ходит по старым следам, как его поймаешь?
– Уж они найдут как, чует моё сердце!
– Не каркай, будто старый ворон, чтоб беду не накликать! – отвечали воины.
Умолк Забрало и ехал дальше, тяжко о чём-то задумавшись.
И были те края пустынные, незаселённые. И много встречалось там разбойников и душегубов, что за добычей на Дунай хаживали. И жутко было на душе у гонцов, так что два дня они скакали, нигде не останавливаясь. А на третий день доскакали до какой-то заимки и увидели в ней первых русичей, чему обрадовались несказанно.
Тем временем дружина Святослава и конница угров, следуя тем же порядком – конная часть сушей, а остальные в лодиях по воде, – проходила вверх по Дунаю.
Кенде Чобо молвил русскому князю:
– При захвате городов самым храбрым я отдаю всё…
– Я вначале предлагаю жителям добровольно сдать город, заплатив выкуп, и, только если они отказываются, беру его силой.
Грады, многие из которых были основаны ещё предками во времена Трояновы, почти не сопротивлялись киянам. Да к тому же путь из Руси в Греки издавна пролегал через эти места, и народу с земель славянских, с полночного Нов-града, Киева и Пересечня, с полуденной Таврики и иных земель ближних и дальних во все времена оседало в этой части Подунавья превеликое множество. Сами древнейшие названия градов Киевец, Переяславец, Карна, Варна, Пловдив, Преслава и многие другие красноречиво говорили о своих основателях. Воздали воины Святославовы хвалу и честь великим предкам, что основали здесь второй после Кавказийского Киев-Дунайский, что ныне Киевцем зовётся, и отправились дальше. Да и кто мог воспрепятствовать продвижению железных ратей Русского Пардуса и борзых угров, если болгарское войско в первом же бою было ими разбито. Так, не встречая особого сопротивления и объясняя жителям, что грады и земли сии теперь будут под дланью и защитой Руси, достигли Второй гряды Трояновых валов. На день раскинули Святославовы вои Стан, дабы почтить храбрых борусов, когда-то сражавшихся с римлянами и не пропустивших их за синий Дунай, а затем отправились дальше вверх по реке.
Наслышанные о дунайском сражении болгары выходили с дарами, кланялись и признавали Святослава своим князем. И одни тому радовались, потому что терпели принуждения от царя своего, который во всём подражал Византии и веру чужую поддерживал, а иные болгары, крещёные, наоборот, спешили покинуть насиженные места и спрятаться в лесах и горах.
Глава 6
Земля болгарская
Не ведомо никому, как быстрее самого ветра разлетается по свету белому молва многоустная, кто ту молву разносит и как она тут же становится песнями да сказаниями в устах боянов – воинов старых да Велесовичей мудрых с Домрачеями певучими. Не успели ещё гонцы борзые с тремя конями сменными доскакать до града Киева с вестью радостной о победе князя над болгарской ратью, а слепой Боян уже пел на торжище свою былину-сказ про сражение у переправы Дунайской.
То не грозный буй-тур с полночи тяжкой поступью приближается,
То не бог Стрибог тучи чёрные гонит по небу прямо к полудню,
То не Велес-бог гривы сизые развевает небесной коннице,
А то великий князь со дружиною за Дунаем синим гуляет.
Ясным соколом он взлетает, лёгким пардусом припадает,
Как орёл сизый вдаль глядает и стремится всё дальше к полудню.
Двадцать тысяч – две тьмы болгарские – на Дунае навек осталися,
Только малая горстка всадников из Перунова коло вырвалась,
Потекла на полдень, рассыпалась.
Скачут, скачут, да всё без отдыха, от усталости наземь валятся.
Не едят, не пьют, несут весточку, горький страх в сердцах поселяючи.
Зарыдала земля Болгарская, устрашившись грозного войска киевского. Люди прятались в горы и леса, поспешно вывозили домашний скарб.
А с полудня полетела навстречу Святославу новая болгарская тьма – десять тысяч воинов, – которая стояла на границе с Византией. И вёл её болгарский князь Койсейван из Адрианополя. И встретили они по дороге множество беженцев, рассказывавших, что Святослав взял уже восемьдесят городов по Дунаю, и были тем смущены.
