– Добре, передай, что завтра после полудня я приму топарха с его посольством, разумею, не только сии климаты уяснили себе, что Русь ближе, чем Царьград. Коли грады да веси на морских берегах под нами будут, то Руси во благо весьма! – веско закончил князь.
* * *
Топарх шёл на встречу с грозным властителем загадочных, а потому ужасных россов с замирающим сердцем. Страх этот возник ещё тогда, когда он с четырьмя сотнями хорошо вооружённых воинов едва отбился от двух сотен россов, которые, как ему показалось, схватились с его воинами как бы между прочим, по привычке, покарав за неповиновение десять городов и пятьсот селений и, видимо, собираясь в обратный путь. Страх этот сопутствовал ему в течение всего рискованного пути в Киефф. Он тысячу раз мог погибнуть в стычке с печенегами, россами, другими воинственными племенами, тем более что, кроме посольства, с ним шли купцы с дорогими товарами, а это всегда лакомый куш для всякого рода охотников за добычей. Теперь этот опасный путь позади, но самое опасное – встреча с жестоким владыкой сей обширной и дикой земли. Главное – не подать виду, никто не должен ведать о его страхах, иначе миссия, с которой его отправили климаты, будет не выполнена. И тогда отряды царствующего к северу от Дуная и Борисфена сотрут их полисы с лика благодатной Хорсуньской земли, как уничтожили на Волге грозный Хазарский Каганат и подчинили все народы Предкавказья.
В помещении, которое россы называют гридницей, греческих гостей поразила непривычная для них простота и даже аскетичность, что ещё более напугало послов и топарха. Сам грозный владетель необозримой земли, одетый в грубую, по понятиям греков, одежду, не изобилующую золотом и драгоценными камнями, коренастый, широкоплечий, с могучей шеей атлета, бритой головой с клочком волос и пронзительным взглядом голубых очей, сидел в обычном резном кресле, совершенно не напоминающем державный трон. Сердце топарха забилось ещё тревожнее. Как вести беседу и что посулить человеку, для которого золото и роскошь ничего не значат? Положение спас пожилой росс из соседнего климата, которому такая «жуткая» обстановка была совсем не в диковинку. Низко, но с достоинством поклонившись властителю россов, он заговорил первым:
– Дозволь, великий князь Киевский, победами многими славный, приветствовать тебя и принести наши скромные дары и уверения в дружбе и покорности руке твоей мужественной. – Видя, что Святослав нахмурил брови, говоривший осёкся.
– Погоди с дарами, купец, – сверкнул очами князь. – Скажи лепше, почему ваши климаты, что после разгрома Хазарии Руси перешли, слово, данное Киеву, не держат? Почему врагов Руси, стратигосов византийских, что хазар, аланов, булгар волжских да другие народы Альказрии и Поволжья супротив Киева настраивают и военному делу обучают, привечают в ваших климатах, дают кров и помощь всяческую оказывают? Ты сам, я гляжу, из русов будешь, потому тебе лепше греков ведомо, что за слово лживое самая строгая кара следует. – Князь замолчал, сверля посланника пронзительным и холодным, словно острый булат, зраком. Стоявший рядом с топархом небольшого роста подвижный представитель знати из другого климата, говоривший на разных языках, быстро зашептал греку на ухо перевод сказанного.
Услышав перевод слов русского правителя, топарх вдруг неожиданно для всех и себя самого сделал шаг вперёд и с достоинством, поклонившись, сказал:
– Я топарх климатов, которые принадлежат Византийской империи. Закона я, о повелитель россов, не нарушил, отчего же твои воины напали на моих? – Византиец выпалил всё это одним духом и с холодным ужасом в душе стал ждать, пока его слова будут переведены владетелю россов.
– Видно, под горячую руку попал, – ответил Святослав, и впервые подобие лёгкой усмешки проскользнуло на его суровом лике. – Лепше бога своего византийского возблагодари, что вои мои вовремя разглядели ошибку и тебя вместе с воинством твоим не посекли, а ведь знаешь, топарх, могли! – Как показалось византийцу, зловещая улыбка вновь промелькнула на лике повелителя.
Статный рус, начавший разговор с князем, быстро сообразил, как использовать изменившееся настроение Святослава. Подвижный толмач ещё не закончил перевод сказанного, а он снова обратился к киевскому владыке:
– Пресветлый князь, все мы – главы и знатные люди климатов, что теперь перешли от хазарского покровительства в русское, – упросили топарха Ионидия, как самого достойного и уважаемого среди нас, от имени всех этих климатов с тобой, пресветлый, договориться и вымолить твоё прощение за деяния наши неразумные и предаться под руку твою…
– Хм, – протянул Святослав, собираясь с мыслями, – вижу, Ионидий ваш человек смелый, коли решился супротив воев киевских выступить, а смелых воинов я уважаю. Даёшь слово за всех, что впредь не будет в климатах приюта и поддержки врагам Руси?
– Но мой климат к Византийскому протекторату принадлежит, не к хазарскому… – несмело возразил топарх.
– А кто стал на месте покаранных климатов башню и стены возводить? – прищурив око и склонив бритую голову с одной прядью волос, молвил Святослав. Выждав, пока его слова переведут греку, добавил: – Те опустевшие климаты, где порядок наводить стал, отдаю тебе, так что с сего дня ты под рукой Киева. Купцы твои пусть везут товары в Киев и другие грады, не забывая при этом платить налог. Ведите честный торг, стройте, трудитесь, не замышляйте против Руси худого, и будете иметь мир, а в случае чего – мою защиту. Согласен? – Услышав перевод и ещё не веря в то, что сказал русский князь, топарх некоторое время молчал, обдумывая неожиданный поворот дела. Потом, с достоинством склонив голову, ответил:
– Да, повелитель…
– Добре, теперь за порядок в климатах буду с тебя, топарх Ионидий, спрашивать. А для этого власть тебе даю так же спрашивать с любого из глав климатов, а коли надо, то и порядок навести твёрдою рукою от моего имени. Воинство у тебя доброе, как проверка показала. – Святослав снова едва заметно улыбнулся. – Ну, ступай!
Посланцы не скрывали радости, – теперь они были под защитой грозного киевского князя!
Ходко распродав свои товары в Киеве и пополнив запасы, Таврическое посольство поспешило в обратный путь, потому как на запятки наступали холода, а им ещё предстояло одолеть грозные Непровские пороги.
А по Киеву полетел указ: князь велел с каждого дыма дать мешок зерна, вязанку соломы и охапку сена. Началась подготовка к воинскому походу на Волжскую Булгарию. Ворону с Варяжкой князь повелел за оставшиеся до выхода войска две седмицы вызнать всё о том, где, сколько и каких войск имеют булангары и кто из их князей чего стоит.
Через две седмицы Припасный темник доложил:
– Сено, солома и припас воинский высланы на украины, и повозки там стоят подготовленные.
– Добре! – похвалил князь. Затем вызвал к себе трёх гонцов: – Отправляйтесь к булгарам, – велел, – и скажите: «Князь Руси за то, что вы слова не держите, упреждает: готовьтесь, иду на вы с мечом моим!»
Седлали гонцы борзых коней, прыгали в сёдла и скакали прочь, только конский топот далеко раздавался по замёрзшей земле.
