И шла сеча, как пламя, безжалостно пожирающее храбрых воинов. И всё уже стягивалось коло Перуново вокруг хазар. А те метались, как волки, бросались на славянские мечи и грызли копья от ярости, щедро поливая кровью землю свою, защищая Итиль и Кагана.
А славянская рать, считая шаги, продвигалась всё дальше вперёд.
Кричали начальники:
– Шаг, два, три! Во имя Триглава!
– Шаг, два, три! Во имя Перуна!
– Шаг, два, три! За землю Русскую Киевскую!
Воины повторяли последние слова и, наседая на хазар, крепче трудились мечами. И так, с окровавленным мечом, с последним вздохом, многие шли прямо в Сваргу и клали дымящийся меч у ног Перуна. И Перун вставал перед ними, чтя их храбрость геройскую. И Сварог по-отечески лобзал их в чело светлое.
Чем туже затягивалось коло Перуново, тем гуще становилось хазар, тем труднее им было мечами махать и луки натягивать.
Святослав с бугра увидел перестроение, и тотчас быстрыми голубями от него понеслись посыльные к начальникам с указом: рвать хазарскую Лодию на части и не выпускать из коло!
И когда сомкнулись хазары и двинулись вперёд, рассекая русов, готовые умереть в последнем бою либо обрести волю, врубились кияне в бока и стали расчленять Лодию: сначала на три части, потом на меньшие, загонять в малые коло и уничтожать всех до последнего. Повенчанная накрепко с самой Марой, хазарская Лодия таяла, но упорно шла вперёд. Ещё немного – и вырвутся хазары из русского коло.
И тогда сотник Славомир зычно крикнул своим воям:
– Пояса!
И побежало по рядам, подхваченное:
– Пояса!
И накрепко вязались воины в рядах своими прочными поясами из воловьей кожи, образуя неразделимую вервь. И ежели пронзал русского воина меч вражеский или разила стрела острая, то тело его бездыханное не разрывало той спаянной верви и продолжало служить, даже будучи мёртвым. Задержали храбрые ратники выход Лодии из коло, а тут и подмога подоспела от Варяжской тьмы. И скрестил Инар свой варяжский меч с кривым мечом хазарского воеводы. Отчаянно бился Бабур в своём последнем поединке, но одолел его Инар, ранил в плечо, а после этого и голову снёс храброму хазарскому батыру.
И когда Бабур пал от меча и полегла верная свита, сам Каган с последними воинами кинулся на русские мечи и копья, чтобы умереть со славой, а не в позорном плену. Бросился Каган в последнем отчаянном рывке на русский меч и принял свою смерть, как воин.
И тогда русам открылся Итиль.
Но прежде чем идти на него, следовало похоронить убитых и справить по ним Тризну.
И велел Святослав готовиться к печальному обряду, а сам пошёл оглядывать поле сечи. И видел, как воины добивали тяжелораненых и собирали хазарское добро. А многие раненые хазары сами себя резали. И много было мёртвых русичей и хазар, держащих друг друга за горло. И когда посчитали мёртвых, узнали, что пало хазар пять тем вместе с Каганом в коло Перуновом. А киян пало две тьмы. И многие пали целыми рядами, как шли, связавшись поясами накрепко, чтобы удержать вражескую Лодию.
И среди мёртвых хазар нашли двоих византийских стратигосов. Святослав велел снять с них орлов и вместе со щитами и мечами отослать в Киев матери Ольге.
И принесли Святославу Золотое коло, снятое с мёртвого Кагана. На широкой его части было изображено неведомое существо с головой козла, которую венчали большие и мощные рога, а посреди головы не то подсвечник, не то факел. Князь повертел коло в руках:
– Что за чудо-юдо диковинное, что означает сей человекозверь?
– Раввин Кагана, которого в обозе под поклажей отыскали, рёк, что Бафометом сей образ зовётся и является у иудеев символом животворной силы, а факел меж рогов – символ Огня, Всевидящее Око Бога.
– Всевидящее, значит, – задумчиво хмыкнул Святослав. – Наш символ Огня – Сокол, а не козёл. – Он возложил Золотое коло на голову и молвил: – Я варяг-рус из рода Рарожичей, и победа нынче досталась Киеву!
А Великий Могун в поле ставил Малое Требище и звал всех на Великую Тризну.
И провозглашал Могун славу русским богам, граду Киеву и хороброму князю Святославу. Затем сказал:
– А ещё хочу провозгласить я славу Пращурам нашим, которые тут, на Дону и Волге, с незапамятных времён жили, – русколанам, сотворившим великую державу Русколань; млеканам, что первыми осваивали придонские степи, арианам, что гоняли тут свои стада, ириям, что позже пришли, ведомые отцом Ирием. Всем Пращурам – память наша и слава!
– Слава! Слава! Слава! – троекратно отвечали дружинники.
Затем встал Святослав и стал оглашать имена павших витязей, достойных троекратной славы.
И узнали полки, что пали в сече смертью храбрых тысяцкие Лихослав, Недоба, Яроцвет, Богумир и Колыба. Также Славомир, Владизем, Дубня, Ладояр, Дажбослав, Колода, Дуболом, Бортия, Хорсослав и Копейко – сотники. А десятников пало – не перечесть. И пали два полутемника, Костецкий и Черево, и темник Мировлад.
После недолгой Тризны, на которой ни есть, ни пить чрезмерно не позволено, князь встал на холме, и вся дружина прошла перед ним, и Святослав приветствовал каждую тьму и полк.
– Да будет Перун с Подолянами, которые последний вражеский натиск удержали и разбили хазарскую Лодию!
– Слава князю! – отвечали подоляне.
– Слава Черниговской тьме за добрую сечу!
– Слава князю!
– Слава кривичам и древлянам!
– Слава князю!
– Слава Перунову полку, да пребудет с ним помощь Богов!
– Слава князю!
Прошла вся дружина – конная и пешая, – и увидел Святослав, как уменьшилось число его храбрых воинов.
И велел князь оставаться на том месте три дня.
Глава 10
Итиль и Семендер
Пущенная молодым хазарином стрела попала в правую руку, которой греческий стратигос держался за корягу. Когда шум битвы немного стих, он хотел бросить дерево и поплыть к берегу, но силы уходили вместе с кровью из раны на руке, пригвождённой стрелой к дереву. Грек уже терял сознание, когда его вынесло к отмели, поросшей осокой и деревьями. Клацая зубами от озноба, левой рукой он обломал стрелу и рванул руку вверх. Когда чёрные круги перестали плясать перед очами, он оторвал полоску от своей туники и, как мог, перевязал сквозную рану на правой руке. Издалека доносился гул битвы, а перед очами мерцало, – свет то появлялся, то его закрывали чёрно-пурпурные круги.
«Нужно спрятаться и отлежаться…» Он направился в заросли осоки и – о, удача! – наткнулся на небольшую лодку, потом на плот, чуть дальше увидел ещё несколько лодок. Сил больше не было, он опустился на дно первой лодки и снова то ли потерял сознание, то ли просто заснул. Когда опять очнулся, солнце уже стояло высоко, но шум угасающего сражения ещё был слышен. С великим трудом стратигос вытащил лодчонку из зарослей и, когда вода дошла до середины бёдер, толкнул её и, обессиленный, вновь упал на дно. Волна подхватила лодку и понесла по течению.
