Лежать было жестко и неудобно. Взглянув на своё ложе, я с изумлением поняла, что покоюсь на какой-то прозрачной глыбе, в выемке по форме человеческого тела, как вдавленная в ледник монета. Руки и ноги были вытянуты. По бокам этого прямоугольника из толстого стекла или же кристально чистой горной породы спускались вертикальные желобки.
Я попыталась подняться и не смогла: на руках и ногах не было видимых пут, но у меня не получалось ими пошевелить: стеклянный гроб непонятным образом удерживал меня. Двигать я могла только головой.
Меня охватила досада: сама виновата — забыла об осторожности, а ведь знала, что от Ярика следует ждать неприятностей. А потом мне стало страшно. Очень страшно.
— Ярик! — позвала я. — Не глупи! Всё равно придётся вернуться и всё рассказать.
Голос дрожал, хоть я и пыталась напустить строгость. Вышло совсем фальшиво. Эхо понеслось вверх и по пути рассыпалось на множество голосов и отголосков, которые, переплетаясь, искажаясь и перешептываясь, затерялись где-то в сводах.
— Очнулась?
Я повернулась на голос. Из бокового прохода на меня смотрел Ваухан.
Я онемела.
— Прости, не хотел так сильно… — он указал на мой лоб.
— Зачем ты принёс меня в крипту? — наконец выдавила я.
— Это не крипта, — пояснил он. — Мы недалеко от неё, но гораздо глубже, под землёй.
Вот это было похоже на правду: значит, какая-то подземная пещера.
Но всё это не имело смысла.
— Ваухан, я не могу пошевелиться…
Он смущённо почесал нос.
— Да, эта штука так работает.
— Какая штука? — не поняла я. — О чём ты? Послушай, я очень хочу отсюда уйти. Мне страшно, — голос прозвучал жалобно, и от этого стало ещё страшнее.
— Прости, — повторил он, и тут же заторопился. — Я ведь уговаривал тебя уехать, я предупреждал, но ты не послушала.
Он говорил будто уже не со мной, а убеждал сам себя.
— Я уеду, — всхлипнула я. — Правда, Ваухан. Просто отпусти меня, пожалуйста.
Он хотел что-то ответить, но тут в подземном коридоре за его спиной зазвучали легкие быстрые шаги. Подошвы стучали всё чаще — кто-то третий бежал к нам.
Я хотела крикнуть: «Кто это?» и «Зачем я здесь?» — но слова застряли у меня в горле.
Из коридора вынырнула невысокая фигурка и, легко обогнув Ваухана, кинулась ко мне. Девушка была страшно худа, платье на ней болталось, а глаза на заострившемся личике казались пугающе большими. И всё же я узнала бы её, даже если б эти глаза были всем, что от неё осталось.
— Матильда! — закричала я.
Она кинулась ко мне, покрывая поцелуями и сжимая мои неподвижные руки.
— Энни! Я знала, знала, что ты придёшь!
Счастье было таким огромным, что всё в голове перемешалось. Я не могла в это поверить. Не могла поверить, что вижу её перед собой. Внутренне я была готова к тому, что Мэтти больше нет. А после недавнего признания Ярика и вовсе потеряла надежду.
Какое-то время мы не могли найти слов: Матильда замерла, прижавшись щекой к моей щеке, и наши слёзы мешались. Но потом я начала приходить в себя.
— Мэтти, — прошептала я. — Беги! Зови на помощь! Не знаю, что происходит, но Ваухан что-то задумал.
Она отстранилась и оглянулась на него.
— Не волнуйся, Энни, он ничего мне не сделает.
Она убрала руки и отступила на шаг. Я снова попыталась подняться, позабыв, что это невозможно.
— Где мы? Объясни толком, что происходит?
— Шшш, лежи, Энни, так надо.
Я снова дёрнулась.
— Как ты спаслась? Почему никому не сказала, что жива? Я места себе не находила!
Она отступила ещё на один шажок, к стоящему у стены Ваухану. Выражение его лица меня пугало. На нём поочерёдно проступали то жалость, то вина, то решимость, а потом хоровод повторялся заново.
— Потому что это было небезопасно, — подал голос он. — Это я её нашёл месяц назад. Принёс Дороти цветы и увидел, что кто-то ворошил могилу. Этот выродок бросил Мэтти умирать, едва присыпав землёй.
Только сейчас я обратила внимание на глубокую ссадину на её виске и успевшие поджить сиренево-желтые синяки.
— Ваухан спас меня, — кивнула она. — И всё это время выхаживал, я обязана ему жизнью. Я знала, что ты приедешь, когда получишь письмо — то, которое я отправила две недели назад, — Мэтти снова улыбнулась, и улыбка впервые показалась мне незнакомой.
— Письмо? — растерялась я. — Так его всё-таки написала ты?
— Конечно, — удивлённо кивнула она.
— Но почерк…
Я вспомнила корявые буквы, так не похожие на обычно аккуратные строчки Матильды, и настойчивую просьбу приехать.
— Он уже не будет прежним, — вздохнула она и вытянула вперёд правую руку.
Пальцы заметно дрожали. Наверное, последствие ранения и всего пережитого.
Меня не отпускало чувство, что всё происходящее как-то неправильно. Начать с того, что разговаривать лежа было ужасно нелепо.
— Послушай, Мэтти, — начала я. — Ты расскажешь мне всё-всё, с самого начала. Только, пожалуйста, помоги встать: тело ужасно болит. Ты объяснишь, что случилось, когда мы вернёмся в замок.
Мэтти покачала головой и спрятала руки за спину, как нашаливший ребёнок.
— Не волнуйся, — поспешила успокоить я, — Ярик ничего тебе не сделает. Он мне всё рассказал: это вышло случайно, он подумал, что убил тебя и страшно перепугался. Но он ужасно раскаивается!
— Ярик? — фыркнул Ваухан, и в его глазах плеснулась ярость.
Он сжал кулаки и шагнул ко мне, так что я вжалась в своё стеклянное ложе.
— Ты думаешь, это сделал с ней Ярик? — рыкнул он, мотнув головой в сторону Мэтти, и она затеребила нитку на рукаве.
— Д-да, — испуганно ответила я.
— Опомнись, Энн, это дело рук графа!
Я потеряла дар речи.
— Да нет же, Ваухан. Ярик сам мне всё рассказал…
— При чём тут лакей? — досадливо поморщился он. — Я же говорил, предупреждал тебя держаться от графа подальше. Он умеет лишь пользоваться людьми. А когда игрушки надоедают, ломает их и выбрасывает!
Сказанное не укладывалось у меня в голове. Я посмотрела на Мэтти, но она стояла с опущенной головой. Услышав последнюю фразу, она оторвала от рукава нитку вместе с целым куском ветхой ткани.
— Мэтти, скажи ему, что это не так. Это ведь сделал не граф. Зачем ему это? На кладбище тебя принёс Ярик, — настаивала я. — Он сам мне…
Она молча отвела глаза.
Ваухан обернулся к ней, а потом снова посмотрел на меня.
