– Только бы не чума, – пробормотал я. – И не холера… И не «испанка»…
Муж больной спросил встревоженно:
– Глерд?
– Болезни, – пояснил я, – что передавались от одного к другому и косили целые народы…
Он сказал торопливо:
– От нее никто не заразится.
– Точно? – спросил я. – Откуда знаешь?.. Это не похоже на ревматизм.
Он кивнул, но взгляд пугливо отвел в сторону.
– Так… чуется. В общем, верю…
Я подошел ближе, начал наклоняться к ней, и тут же отдернул голову. Ноздри ощутили незнакомый запах, и хотя нюхач из меня в прошлом неважный, но от нее отчетливо пахнет мокрой псиной, такой же точно запах, когда промокшая под дождем собака вбегает в дом и нагло просится на ручки, а потом вообще лезет на голову.
Муж больной и Фицрой смотрят встревоженно, я проговорил, не поворачивая головы:
– Вы, двое, выйдите. За дверь, ясно?
Оба замялись, Фицрой вообще-то готовится возразить, я сказал резко:
– Все вон!.. Кроме больной. Вы что, думаете, сейчас буду насиловать?
Они с неохотой вышли. Я встал и задвинул за ними засов, а когда повернулся к ложу, в моей руке пистолет уже смотрит черным зрачком дула прямо в лицо женщины.
– Запах знакомый, – сказал я. – Говори быстро, химера?
Женщина проговорила слабым голосом:
– Господин… я ничего дурного не делала…
– Это проверим, – пообещал я. – Давно здесь?
– Семь лет, – проговорила она прерывающимся голосом. – У нас ребенок… нет, он не химера… Он от предыдущей жены мужа, она погибла… Муж не знает, кто я… Никто не знает. Я ни разу…
– Хорошо, – сказал я сурово, – это хорошо, что ни разу. Никогда не поздно выйти в отставку, забыть о бурной молодости, жить простым обывателем и даже порицать распущенную молодежь. Все женщины лицемерят… А чем ты таким заболела? Я не думал, что химеры и прочие… гм… болеют!
Она почти прошептала:
– Химеры не болеют. Но я жила семь лет человеком и ни разу не становилась химерой. Потому постепенно слабела… И теперь вот вообще слегла.
– И что дальше? – спросил я.
– Умру, – ответила она тихо, глаза заблестели влагой, а голос прервался. – Но никто не узнает… что я не совсем человек..
– Ты человек, – сказал я, – раз ты человек. Я доступно объясняю?.. Да?.. А я вот себя не понял… И чем таких лечат?
Она прошептала:
– Господин, зачем это вам? Просто убейте…
– Я тебя не записывал в советницы, – оборвал я. – Может быть, я вообще сексист и женщин не допущу на высокие должности. Таких лечат или нет?
Она ответила слабо:
– Это очень трудно. Только лейгилст…
– А что это?
– Лейгилст, – проговорила она. – В Зачарованном Лесу.
Я поморщился.
– Это который в миле от столицы?..
– Да…
Я окинул ее внимательным взглядом.
– А ты сколько еще продержишься?.. Ну, до того момента, как откинешь копыта?.. Или у тебя ласты?
– Мы живем долго, – проговорила она, – и умираем долго. Месяц, а то и больше…
Я сказал с неохотой:
– Тебе повезло, я изволю ехать в столицу по как бы важным делам. Дорога мимо Зачарованного Леса, так что загляну по пути. У меня там кореша. Альвы, если слышала. Они для меня в лепешку разобьются, так в меня влюблены. Я вроде светоч… Травы-синюхи в прошлый раз целый мешок собрали, нарвут этого лейгилста. Или наломают. В общем, пока дыши глубже. Когда вернусь, принесу тебе пучок. Или два.
Ее глубоко запавшие глаза начали вылезать наружу, стали огромными, как у морского глубоководного окуня.
– Господин?..
Я пробормотал:
– Если я глерд, то не обязательно дурак, как тебе кажется. Хотя, конечно, все во власти дураки, а мы вот умные и всегда лучше знаем, как и что… Живешь здесь давно, усердно работаешь, как говоришь, платишь налоги и не особо бесчинствуешь… то будь даже феминисткой и демократкой в глубине души… мне какое дело?.. Я хозяин или не хозяин? А хозяин должен быть как бы хозяйственным.
Она прошептала:
– Но… я же… химера…
– Но налоги платишь? – спросил я. – Я не просто хозяин, я еще и правильный хозяин. По-моему, бесхозяйственно терять хорошего работника в угоду идеологии. Или принадлежности к другой партии. Так что пусть все идет как идет. Лекарь очень нужен, это квалифицированный кадр. Но, конечно, я не король, полную защиту дать не могу. Так что если здесь появятся Братья из Ордена Алого Света, просто спрячься подальше.
– Хозяин!
– Если подвалы моего замка, – сказал я, – достаточно глубоко уходят, спрячься там. Туда я никого не пущу, это мои владения и мое ясновельможное право.
Она прошептала пораженно:
– Хозяин…
Я спрятал пистолет, пошел к двери, но там повернулся и сказал шепотом:
– О своей второй натуре никому. Хотя все и так знают, все женщины – химеры, но все-таки… Даже этому хитрому жуку, что прибыл со мной. Он у кого угодно выпытает!
Она сказала торопливо:
– Да-да, хозяин!
Я взялся за ручку двери, но повернулся и задал последний вопрос:
– Женщин, как я понял, среди вас больше?
– Мужчины обычно умирают под светом трех лун, – прошептала она, – женщины выживают чаще… Но, господин… вы тоже не такой, как все остальные.
– Еще бы, – сказал я. – Вся вселенная существует только ради меня. Я еще та химера!
Она посмотрела на меня исподлобья.
– Вы не химера…
– Я венец творения, – сообщил я. – Во мне все есть, начиная от амебы. Потому и назначен царем природы!.. И хотя меня не спрашивали, но я не отказываюсь ввиду своей необыкновенной скромности.
Не прощаясь, вышел и плотно закрыл за собой дверь. Муж смотрит встревоженно, Фицрой сказал с облегчением:
– Все?
– Закончил, – ответил я и, взглянув на побелевшего мужа, уточнил: – Еще месяц протянет, а за это время что-то да придумаем. Не вздумай ее добить! Это нехорошо, хоть она и женщина.
Фицрой вспрыгнул в седло и попер прямо через огороды в лесную стену. Конь протиснулся между толстыми стволами, дальше пошло такое, что я подосадовал насчет короткой дороги, лучше уж длинная, быстрее бы приехали…
Лес тянулся долго, часто приходилось слезать и прорубать дорогу для коней, что не могут, как потомки обезьян, перелезать через завалы. Под нависающими деревьями проскакивал с трепетом сердца, особенно после того, как одно тут же рухнуло сзади, толстое и огромное настолько, что и слона раздавило бы, как толстую жирную муху.
