– Что, – спросил я с иронией, – у меня подготовка хорошая?
Он ответил уклончиво:
– Вы не собирались долго засиживаться в слугах, потому так плохо играли эту роль. Облик знатного глерда вам идет больше.
Я прищурился, впился в него взглядом.
– Хотите сказать, что это только облик? Но не совсем мое?
– Простите, глерд, – ответил он с едва заметной иронией, – я не могу судить о том, чего не знаю.
– Но все-таки?
Он ответил нехотя:
– Есть несостыковки… Хотя это больше на ощущениях. Вы не тот, за кого себя выдаете даже сейчас.
Я проговорил с нажимом:
– Это не так важно, глерд. Важнее то, что я поддерживаю королеву… пусть и с оговорками. А вот ваша роль в заговоре Дейнджерфилда остается пока неясной.
Он запнулся, помолчал, глаза погасли, сам как-то съежился, наконец проговорил с запинкой:
– Ее величество великодушно простили всех, кто колебался или даже участвовал, но не был на главных ролях. Как видите, меня даже не сослали в отдаленное имение.
Я сказал безразличным голосом:
– Ее величество почему-то считает вас неплохим вроде бы профессионалом. Думаю, только потому вы еще не на виселице. Но учтите, я вас таким не считаю!
Он поклонился.
– Как вам угодно. Только вы, как бы вам это поделикатнее напомнить, еще не королева.
– Ее величество не вникает в мелочи, – сказал я и ощутил, что нагло брешу, королева все видит и замечает. Хуже того, это знает и Форнсайн. – Я как-то объясню…
– Вы уже лишили меня лучшего работника, – сказал он.
– Мага?
– Он был не только маг, – ответил Форнсайн. – Хорош был и как воин, и как лазутчик и вообще умел и делал очень многое.
– Другого найдете, – обрубил я. – Учтите, теперь я за вами присматриваю лично. Даже издали.
Он ответил с легким поклоном:
– Как и я за вами. Желаю здравствовать, высокий глерд!
Я смотрел ему вслед и чувствовал, как просыпается темная тревога. Очень даже сомневаюсь, чтобы желал мне здравствовать. А возможностей у него, если честно, все же больше, чем у меня.
Впрочем, я еще не сказал своего последнего слова.
Глава 2
На крыльце кто-то отпрыгнул, кто-то поклонился, я все еще темная лошадка, вдруг да лягну, невзирая на длинный ряд предков.
Фицрой уже верхом прогуливает коней шагом, с ним раскланиваются намного любезнее.
Я издали помахал рукой.
– Все закончено. Можно ехать.
Он спросил живо:
– Ну что королева?
– Обещала, – ответил я, – помахать платочком.
– Ух ты, – сказал он с восторгом. – Такая женщина… Ну тогда влезай в седло красиво, не горбись, на лице задумчивую печаль, не суетись, как суслик, ты же теперь глерд.
– Постараюсь, – ответил я.
Когда выехали из ворот дворцового сада и пустили коней по тесной улице, он сказал с укором:
– А чего даже не оглянулся?
– Зачем? – спросил я рассеянно.
– Королева же махала платочком!
– Королева? – удивился я. – Какая королева?.. Ах да, прости, совсем забыл… Да, уже отмахнуться поздно.
– Ничего, – сообщил он, – ты уже отмахнулся, можно сказать.
Впереди распахнутые городские ворота, а за ними еще шире распахнутый во весь божественный размах залитый солнцем мир с сине-зеленым небом и двумя солнцами: огромным оранжевым и крохотным зеленым, что быстро-быстро бежит по небосводу с таким видом, словно что-то сперло и торопится утащить в нору.
– Расскажи о химерах, – попросил я.
Фицрой повернулся в седле, на лице мгновенно отразилось сильнейшее недоумение.
– Ну тебя и заносит!.. То о королеве, то о химерах!.. Интересные у тебе перепрыги. Или не совсем перепрыги?
– Скорее, ассоциации, – ответил я. – С химерами, как мне кажется, придется встречаться даже чаще, чем с королевой. Хотя не знаю, от кого вреда больше… Так что хорошо бы знать их уязвимые и прочие места.
Он подумал, почесал в затылке.
– Ну как тебе сказать… Они сильнее, крепче, быстрее… Если кто схватится с химерой, я на него не поставлю. С другой стороны, они глупее.
– Глупее? В чем?
– Может, – уточнил он, – и не глупее, но соображают медленнее. Даже в драке, если быстро сменить тактику, то не успевают… можно победить. Если сам успеешь. Ну, что еще… Ага, не умеют сбиваться в стаи, что сам понимаешь, как для нас здорово!
– Еще бы, – пробормотал я. – Людям бы тогда вообще конец… Значит, перерождаясь из людей, начисто теряют социальность?
Он не понял, но многое хватает по интонации, подтвердил:
– Даже семейные люди, превращаясь в химер, становятся одиночками.
Что-то щелкнуло в моих мозгах, я спросил с усилием:
– Но те адепты Ордена Алого Света выискивают химер среди людей. Значит, химеры все-таки могут жить социально?
Он помотал головой.
– Нет, только как люди. Но людьми быть неинтересно. Химеры сильнее, здоровее, а еще у них никаких забот! Ты когда-нибудь слышал, чтобы хоть одна химера повесилась или утопилась? И я не слышал. Это может делать только человек!
– Да, – пробормотал я, – человек – это звучит гордо. И, видимо, тяжко. Значит, химеры получаются из людей, что попадают под свет трех лун…
Он уточнил:
– Иногда получаются. Но и те чаще всего быстро мрут. Зато выжившие живут намного дольше людей. Даже не знаю насколько. Потому химер еще на свете хватает.
Он захохотал, пустил коня в галоп. Ну не может человек долго вести мудрые и возвышенные беседы…
Я догнал, поравнялся с его конем и спросил:
– Слушай, а как насчет животных? Зверей всяких?
Он пожал плечами.
– Если корова или коза какая вдруг выбежит из сарая во время трех лун, хозяин ее тут же режет, чтобы хоть мясо не пропадало. А лесные… просто не знаю.
Я покосился в сторону далекого леса, темный и страшноватый, несмотря на солнечный день, а когда в такой въедешь, конь отказывается идти через завалы в вечный сумрак, даже в ночь, что царит в глубинах.
– Если люди превращаются в невесть что, – проговорил я, – то и звери наверняка… Как-то неуютно теперь даже смотреть в ту сторону.
– Химер бояться, – сказал он беспечно, – вроде бы и не жить? Чародей Ярвуд вообще в таком лесу жил. И радовался.
– Урод, – сказал я.
