На облучке первой тощий мужичонка с кнутом в руках, откровенно дремлет, вздрагивает, только когда колесо потряхивает на рытвине, но и тогда ленится даже цыкнуть на коней, начинает клевать носом снова.
Мебель просто великолепная, кое-как прикрыта рогожками и стянута толстыми веревками, блестит лакированная столешница, а самое интересное, что сразу приковало мое внимание, – два маленьких стульчика с резными ножками…
Фицрой поехал было мимо, но я крикнул вознице:
– Погоди!.. Что-то такую дорогую мебель везут не в замок, а из… признавайся, украли?
Мужик вздрогнул, посмотрел по сторонам очумело, потом только обратил внимание на двух всадников.
– Чё?
Я повернул коня и послал его рядом с телегой. Мебель дорогая, чувствуется, что везут человеку богатому.
– Куда везешь? – спросил я громко. – Ответствуй быстро и четко, как Томлинсон перед святым Петром!.. За краденое пойдешь на виселицу!
Фицрой фыркнул, щас я буду следить за порядком во враждебной Уламрии, а возница вскричал испуганно:
– Как украденное? Почему украденное? Никакое не украденное!
– Тогда почему? – прорычал я.
Он пролепетал:
– Приказано было…
– Кем?
– Господином управляющим…
Я сказал злее:
– Ты не юли, а ответствуй, как лист перед травой!.. Чей управляющий, кому везешь, где продавать будешь?
Он сказал плачущим голосом:
– Управляющий высокого лорда Барклема… везу туда… ну, в имение лордессы Марельды!.. Госпожа изволила, вот и…
Фицрой еще не понял мой интерес, смотрит то на меня, то на возницу, а я спросил вкрадчиво:
– Ну-ну, что изволила?
– Госпожа привередливая, – объяснил он пугливо, – часто заставляет переделывать мебель, веранду, меняет ковры… А уж посуды так и вовсе не напасешься.
– Марельда, – спросил я, – это кто?.. У нее замок или простое имение?
Он посмотрел на обоих с растущим подозрением.
– Не знаете, кто такая госпожа Марельда?
Фицрой сказал быстро:
– Мы издалека. Столичные. С чего нам знать провинцию?
Возница объяснил с обидой:
– Госпожа Марельда правит всеми этими землями! А замком управляет ее сын, лорд Финлей Барклем.
Фицрой заинтересовался, поехал со мной стремя в стремя.
– Где имение? – спросил я.
Мужик указал кнутовищем.
– Вот там, миль пять всего… уже видно крыши. Вон те, с синей черепицей.
– Стульчики, – потребовал я, – для кого?
Он посмотрел на меня с изумлением.
– Для его детей. Тивила и Голеща. Отец в них души не чает, балует, но господам это можно…
– Да, – ответил я, – можно.
Я остановил коня, обоз протащился мимо, Финлей в нетерпении повернул в направлении замка, некоторое время мы двигались стремя в стремя бодрой рысью.
Я некоторое время прикидывал варианты по инерции, потом резко натянул повод и звучно хлопнул себя по лбу.
– Погоди-погоди!.. Глердесса Марельда… как я понимаю, мать этой сволочи Барклема?
Фицрой сказал с одобрением:
– Ты молодец!.. Всего пять раз тебе повторили, что это мать Барклема, как ты сразу это понял!
– Зараза ты, – сказал я, – а не друг. Даже сейчас пытаешься сбить с гениальной мысли, что и так убежала. Мелькнула и убежала…
– Начни сначала, – посоветовал он.
– Мебель, – сказал я. – Видать, очень уж любит своих отпрысков, если даже стульчики для них заказал по росту!..
Он кивнул.
– Это тоже тебе сказали. Что-то ты сегодня совсем не такой… Съел что-то? Балует, как сказал слуга. Другой отец велел бы сперва подрасти, чтобы сразу на взрослые… А что?
– Есть идея, – проговорил я медленно. – Как всегда, гениальная. Сделаем мир лучше: привнесем в него более современные методы. Великий философ и просветитель Чернышевский сказал: «Стремитесь к нему, работайте для него, приближайте его, переносите из него в настоящее, сколько можно перенести».
Он сказал заинтересованно:
– Ну-ну?
– Поворачиваем, – сказал я в нетерпении, – нужно прибыть в то поместье Марельды раньше обоза. Желательно и отбыть тоже.
– Зачем?
– По дороге объясню, – ответил я. – Ты же готов открыться новому, прогрессивному?.. Тогда насладись главой об использовании заложников в мирных целях терроризма.
Глава 6
По-моему, Фицрой как-то не слишком вдохновился благородной идеей захвата детей в заложники, слишком старомоден, но я убеждал с жаром, что это самый многообещающий тренд в общественной политике. В моем далеком королевстве это обычное дело, мир широк и многоцветен, нельзя быть таким узколобым, победителей не судят, все средства хороши, историю пишет победивший, и о том, как все было, мир узнает только с его слов.
Поместье матушки Барклема открылось в долине просто грандиозное по размерам, хотя жилое помещение не так уж и велико, зато какие конюшни, псарни, пруды для дивных рыб…
Живет она, как понимаю, привольно и беспечно: имение на открытом месте, окружено садами и клумбами, все красиво, никаких заборов.
Цветы почему-то топтать считается нехорошо, потому я пустил коня по прямой твердой дорожке, красиво выложенной по краям крупными камешками.
День солнечный, перед домом на лужайке играют трое детей, а двое то ли слуг, то ли наставников наблюдают за ними и солидно подают умные советы.
В сторонке под раскидистым деревом расположились в креслах две солидные дамы в нарядных платьях и под роскошными шляпами с цветами.
– Надеюсь, – сказал я, – из тех троих детишек двое Барклемовы. Или хотя бы один.
Фицрой пробормотал:
– Как мне такое не нравится…
– Все хорошо, – заверил я. – Не придется поджигать дом, чтобы выкурить этих крыс! Судьба нам идет навстречу, как самым умным и предприимчивым. Или ты не такой?
Он буркнул:
– Да я как-то по-другому предприимчивый.
– Карл Маркс говорил, – сказал я, – что если человек предприимчивый, то у него нет границ для повышения прибыли. Ни моральных, ни географических. Поехали!
Наставники детишек первыми заметили нас и, сразу насторожившись, сделали несколько шагов вперед. Женщины тоже прервали разговор и уставились в нашу сторону, все-таки приличные люди уже бы спешились.
Я вежливо поклонился, не покидая седла.
– Здравия желаю! Как я понял, это усадьба Барклема и здесь его семья?
