И всякий раз убирал палец, но вовсе не из допотопных убеждений насчет сострадания и человечности, какая на хрен может быть человечность, когда нас уже восемь миллиардов, а руководствуясь холодной логикой.
Крепость таким обстрелом не взять, там быстро поймут, откуда идет смерть, вышлют из других ворот отряды, те зайдут с тыла, и кончится твоя дурная героика.
Ворота распахнулись довольно скоро. Первым выметнулся молодой парень с баннером в руке, следом выехали двое богато одетых всадников на укрытых красными попонами конях.
Баннерщик пронесся вперед, вернулся, похоже, по окрику и чинно поехал впереди.
Фицрой дважды приходил за новостями, я заверил, что все по плану: Барклем уже выехал на переговоры.
– Хорошо бы, – сказал он со вздохом. – Надеюсь, у тебя все получится.
– У нас, – уточнил я. – У нас получится.
Он как-то странно посмотрел, отвел взгляд в сторону.
– Да-да, у нас. Ладно, пойду к ребятишкам.
Я посмотрел ему вслед с чувством некоторой неловкости. Все-таки он инстинктивно старается отстраниться от такой не совсем благородной операции. А с виду и по словам вроде бы такой хитрец и жулик, клеймо ставить некуда, но вот, оказывается, и у него есть нормы и границы, за которые переступать не может. Ну да ладно, здесь же все примитивные, а вот мне все можно, я цивилизованный и уже знаю, что можно все, что можно, а можно в самом деле для свободного и раскрепощенного человека все.
Упрятав винтовку в кусты, я вышел вперед и в непринужденной позе человека, который владеет ситуацией, стал дожидаться Барклема.
Трое всадников идут галопом, но по мере приближения сперва перешли на рысь, а шагов за двести кони пошли шагом.
Когда расстояние сократилось еще, Барклем вскинул руку, и его спутники натянули поводья, останавливая коней, а он один продолжил путь.
Я стоял неподвижно, руки висят по сторонам без оружия, но слегка растопырены, напряжены, в любой момент готов выхватить пистолет.
Барклем остановил коня шагов за десять, некоторое время мерил меня злым взглядом с головы до ног.
– Где мои дети?
Голос его прозвучал резко и повелевающе. Думаю, его услышал и Фицрой, наблюдающий за нами из кустов.
– Сойти с коня! – велел я.
Думаю, мой голос прозвучал еще резче и злее. Лицо Барклема налилось гневом, но у меня не дрогнул ни один мускул лица, и он с великой неохотой медленно покинул седло, ибо пеший может разговаривать со всадником только в случае, если признает его полное превосходство, что, как Барклем понимает, немыслимо для человека, у которого двое детей в заложниках.
Держа повод в руке, он повторил:
– Где мои мальчики?
– У нас, – ответил я. – И достаточно близко.
Он проговорил медленно и с угрозой:
– Я хочу убедиться.
– Разве вам в поместье не сказали? – отрезал я. – Ваша мать хотя бы?
Он покачал головой.
– Этого мало. Вы их могли убить по дороге.
– Хорошо, – ответил я нехотя. – Фицрой, покажи их. Издали!
Через пару минут в лесу за сотню шагов от нас кусты расступились, Фицрой вывел обоих мальчишек, связанных и с веревками на шее.
Барклем тут же развернулся в их сторону, ладонь легла на рукоять меча.
Я крикнул резко:
– Стоять!.. Еще шаг, и вашим детям перережут глотки!
Барклем грузно повернулся в мою сторону, лицо налилось дурной кровью.
– Вы не посмеете!
Голос его звучал, как небесный глас, я сказал еще злее:
– Ублюдок, если думаешь, что можно захватывать в плен невинных женщин, то найдутся и такие, что захватят твоих детей! И выпустят им кишки!.. И подвесят на них! Ты, скотина, думал, один такой подлый? И потому можешь все… Ты еще не знаешь, идиот, на что способны настоящие мужчины!.. Уведите их обратно!
Фицрой ухватил обоих мальчиков за шивороты и уволок, ломая ветви. Барклем долго смотрел вслед, наконец обернулся ко мне. Лицо его обвисло и постарело, а голос прозвучал почти сломленно:
– Я велю доставить сюда глердессу Николетту.
– Разумно, – ответил я холодно.
– Но мы, – сказал он жестко и посмотрел мне в глаза, – на этом не закончим наши счеты.
– Надеюсь, – ответил я, – вас не придется искать в дальних королевствах, чтобы выпустить кишки и удавить ими. Вам придется убедиться, что я не чистоплюйничаю. С теми, кто играет без правил, я тоже играю без правил.
Не удостаивая меня ответом, чтобы разговор благородных людей не перешел в перебранку простолюдинов, он медленно поднялся в седло, повернул коня и поехал сперва шагом, потом послал его в злой галоп.
Я ухватил мешок с винтовкой и быстро перебежал вперед на пригорок на самую высокую точку, плюхнулся на живот и быстро вытащил оружие.
Прошло не больше десяти минут после того, как их отряд втянулся в крепость, и далеко из-за леса выехал небольшой конный отряд. Впереди лорд Барклем, рядом на небольшой лошади глердесса Николетта, руки связаны впереди, а ноги, как я рассмотрел в окуляр прицела, соединены между собой веревкой, протянутой под конским брюхом.
Глава 7
Я очень быстро нырнул в заросли, в которых обосновался Фицрой, в двух словах объяснил, как действовать, и бегом вернулся к оставленной снайперке. Прильнув к оптическому окуляру, я торопливо перевел крестик прицела поверх головы отряда Барклема. Далеко на дорогу в достаточном отрыве от него выезжает большая группа хорошо вооруженных всадников. По тому, как держатся и посматривают по сторонам, видно, что у них другая, чем сопровождать лорда, задача.
Так и есть, вскоре свернули в лес, я все-таки молодец, у меня чутье и опыт сотен тысяч моих предков: не зря обосновался на самом высоком месте, где ничего, кроме кустарника, а редкие деревья начинаются шагов за пятьсот-семьсот, никто не подкрадется незамеченным.
– Молодцы, – пробормотал я с сильно стучащим сердцем, – все верно… продумано хорошо… но ты не знаешь, сволочь, про некоторые сюрпризы… современных локальных конфликтов…
Набросив на винтовку еще и мешок сверху, я выскочил из кустов и ринулся бегом навстречу лесу, пригибаясь, как под артиллерийским обстрелом.
Конь Барклема показался буквально через полминуты, как я остановился и, удерживая рвущееся из меня дыхание, ждал его с самым надменным видом, что указывает на высокое происхождение.
Барклем слегка изменился в лице, завидев меня так неожиданно сменившим место, но постарался не показывать виду, что это несколько смешало карты, раз уж второму отряду он дал несколько иные мои координаты.
Николетта при виде меня засияла, как ясное солнышко.
