– Это значит, что ты – герой! Тебе мало простых проблем, что выдвигает сама жизнь, ты сам создаешь и сам героически преодолеваешь! Есть ли выше подвиг?
Он покосился на скаку искоса.
– Это другим заливай.
– Да ладно, – сказал я весело, – как же хорошо… От сердца отлегло!
– Чего так?
– Были дурные предчувствия, – признался я. – Пуганая ворона куста боится, но пока – тьфу-тьфу! – все путем. Как же хорошо, что и я, такой замечательный, могу иногда ошибаться!
Он фыркнул:
– В свою пользу?.. Все мы так умеем.
Деревня осталась далеко позади, а впереди только дорога, в самом деле местами заброшенная, но все равно мы не раз видели на ней и телеги, и подводы, и даже повозки.
По дороге трижды останавливались перекусить. Я всякий раз наотрез отказывался заезжать в деревни, а Фицрой похохатывал и предлагал все настойчивее, стараясь распалить мое воображение вином, горячим мясом и податливыми девками.
Вдали встало мощное зарево, охватившее полнеба. Я ощутил беспокойство, повертел головой. При всем географическом идиотизме уже запомнил, в какой стороне все три солнца встают, а в какой они все опускаются.
– Что там такое?
Он оглянулся, повел плечами.
– Это далеко, не волнуйся.
– Не знаешь?
– Не знаю, – огрызнулся он. – Это далеко отсюда. Я же не местный!.. Там, я откуда я родом, на такое и внимание не обращают!
Я буркнул:
– А что там у вас… такое?
– Может быть, – ответил он загадочно, – еще увидишь.
Он все присматривался к лесу, который огибает дорога, вдруг резко свернул и погнал коня, как мне показалось, в чащу. Однако, как я понял минуту спустя, здесь с лесом время от времени начиналась война: отчетливо вижу в стене могучих деревьев широкую просеку, заросшую высокой лесной травой и даже мелким кустарником, словно некто из могущественных императоров велел проложить дороги для его победоносных войск.
Хотя, вполне возможно, по этим просекам войска и прошли. И либо сгинули, либо там захватили королевства, но со временем и обязательными междоусобными сварами все связи оборвались.
Последние сутки перед прибытием в столицу ехали даже ночью, благо небо чистое, а огромная красная луна освещает весь мир, высвечивая на земле каждую песчинку.
Я в нетерпении ерзал в седле, всматривался в освещенные луной места, которые скоро покину навсегда.
Красное небо ночи очень медленно превращается в сине-зеленое, лес просыпается, сонно вскрикивают тонкими голосами птички, мелкие зверьки высовываются из норок, зевают и раздумывают: на охоту или еще поспать, – в воздухе появились первые стрекозы, согнанные с верхушек трав хозяйственными муравьями.
Рассвет начался где-то высоко, словно в другом мире, там уже не утро, а солнечный день, а мы еще едем через ночь, затем солнце стекло по стволам деревьев, как жидкое золото, но за ними густые кустарники хранят недобрую тьму.
Глава 12
Фицрой так часто ерзает в седле, что либо его протрет до конской спины, либо дырка в штанах появится раньше, чем увидим стены Санпринга, блистательной столицы королевства Нижних Долин, хотя без иронии могу сказать, что она в самом деле блистательна. Даже я, привыкший не обращать внимания на архитектурные излишества, понимаю, что другие восторженные идиоты смотрели бы с распахнутыми ртами и шептали с благоговением: «Версаль… Ланже… Вассершлос… Блуа… Эльц… Алькасар…»
– Ты хотя бы пострелял, – сказал Фицрой. – Какой-то ты весь деревянный! Как можно владеть таким крохотным арбалетом и не стрелять во все стороны?
– Не гавкай под руку, – предупредил я. – Это мешает сосредотачиваться… духовно, так сказать.
– А в чем сосредотачиваешься? – спросил он с азартом. – Давай помогу!
– Ты поможешь, – сказал я опасливо, – без сапог и коня останусь. Нет уж, буду мучиться сам. Интеллигенция всегда страдает. Даже когда не страдает.
Впереди в золотом желтом свете начали подниматься, словно вырастают из земли, башни крепостной стены Санпринга, а затем и сама стена, ровная и высокая, дальше дворцы и добротные дома, издали кажется, что стиснуты вплотную, хотя уже видел почти перед каждым небольшой садик или цветы у крыльца.
Мы то и дело обгоняли тяжело груженные телеги, ползущие с сельским товаром в прожорливый город, городские врата широко распахнуты, стражи с кувшином вина сидят в сторонке и не обращают внимания на поток подвод.
Я подумал, что власти ведут себя либерально: могли бы взимать плату за въезд, что только справедливо, все-таки телеги портят дороги, однако, видимо, королева не желает притеснять торговцев и обеднять снабжение города.
Внимание на двух всадников почти не обращают, это столица, большинство куда наряднее, да и конская упряжь у них в серебре и золоте, так что выглядим, кто бы подумал там, в моем глердстве, достаточно скромно.
Где-то на перекрестке второй улицы Фицрой придержал коня.
– Знаешь, дружище… Пока не хочу во дворец, там меня не знают. А кто знает, то… тем более. Ты переговори там хоть с королевой, хоть с чиновниками, а мне завтра скажешь, хорошо?..
Я фыркнул:
– Так и скажи, что во-о-он в ту таверну нацелился!.. Где тебя искать?
Он ухмыльнулся.
– Если сегодня, то в ней и найдешь.
– А если завтра?
– Может, здесь, если мне сильно повезет, но, скорее всего, ищи дальше по улице. А потом в соседнем квартале.
Он приподнял шляпу в прощании, пустил коня вскачь и быстро скрылся за поворотом.
Я перевел коня на рысь, чтобы не топтать пешеходов, так проскочил несколько улиц, дальше знакомая площадь, а на той стороне высокая ограда королевской резиденции с прекрасным дворцом в глубине сада.
Я охнул, на воротах в сад удвоенная стража, все в доспехах, мечи на этот раз хоть и в ножнах, но копья не выпускают из рук. Меня пропустили без вопросов, но посмотрели как-то странно, а один с заметным сочувствием во взгляде.
Встревоженный, я пустил коня в сторону зданий дворца крупной рысью. Вдоль дороги к главному дворцу то и дело попадаются группы гвардейцев по два-три человека, все тоже в доспехах и при оружии.
Что за, мелькнула тревожная мысль. Дворцовый переворот загасили в самом начале, и хотя еще может чувствоваться некоторая нервозность, но только у самых пугливых. Остальные на второй-третий день перешли к мирной и спокойной жизни, что есть правильно и человечно.
Я крикнул одному из гвардейцев:
– Что-то еще случилось?
Он вытянулся, ответил так бодро, словно именно я его непосредственный командир:
– Случилось!
