Холмс отчаянно сожалел, что с ним нет его верного Уотсона: ведь сейчас пивную готовились покинуть целых двое подозреваемых, за которыми надо было проследить. Уотсон с радостью отправился бы за одним из них, а Холмс пустился бы по следу другого. Но верного друга и спутника тут не было, и сыщику надо было решать, за кем из этих двоих идти. С одной стороны, мужчина со шрамом представлялся более подходящим кандидатом для слежки, но его было легче опознать. Скорее всего, человек с такой яркой приметой известен в полиции. В то же время второй персонаж пока являлся новым членом этого уравнения, и личность его до сих пор не была установлена, что в настоящий момент представлялось Холмсу более важным. Выяснить, кто такой мужчина со шрамом и что лежит в ящичке, будет не так сложно, а вот если удастся что-то узнать о его сообщнике, возможно, это прольет свет на все дело в целом. Время от времени каждому человеку приходится совершать выбор. Холмс преуспел в своем ремесле не в последнюю очередь потому, что умел в нужную минуту принять правильное решение.
Понимая, что незнакомец собирается уходить, Холмс встал, все той же неверной походкой добрался до двери, вышел на улицу, быстро перескочил на другую сторону и стал дожидаться, когда объект наблюдения покинет пивную. Через несколько мгновений он увидел, как знакомая фигура в пальто и шляпе приближается к двери, собираясь выйти. Поглубже нахлобучив шляпу, мужчина опустил голову и зашагал к центру города. Холмс по другой стороне улицы направился вслед за ним. Он перестал пошатываться, чтобы по его походке уже нельзя было признать в нем забулдыгу из «Корабля и якоря». Конечно, обычные люди редко обращают внимание на такие детали, но Холмсу, учитывая его профессию, не следовало забывать, что он имеет дело с не совсем обычными людьми. Они успели пройти всего несколько сот ярдов, затем незнакомец подозвал проезжавший мимо кэб. Едва экипаж остановился, чтобы принять пассажира, Холмс стремглав бросился к задку и тихонько забрался на подставку для багажа. Ему уже не раз доводилось проделывать подобные штуки, несмотря на всю их рискованность.
Кэб выехал из Лейта, пересек центр города и направился дальше, в не знакомый Холмсу район. Старый город Эдинбурга ничем не напоминал богатые, благополучные кварталы Нового города. По обеим сторонам узких улочек высились мрачные доходные дома; здесь царили нищета, болезни, преступность. Кэб остановился на Хай-стрит. Холмс соскочил с выступа и с непринужденным видом отошел подальше, пока незнакомец выходил и расплачивался с извозчиком. Мужчина направился в сторону з́амка (улица здесь чуть забирала вверх) и немного погодя свернул в проход между домами. Холмс сделал то же самое, ни на миг не выпуская свою добычу из поля зрения. Пройдя несколько шагов, незнакомец зашел в подъезд доходного дома. Холмс последовал за ним и тоже стал подниматься по лестнице. Наконец он услышал, как в замќе заскрежетал ключ, дверь открылась и почти сразу же вновь захлопнулась.
Запомнив адрес и заключив, что в данный момент продолжать слежку бессмысленно, сыщик решил вернуться в город и, если повезет, попытаться увидеться с констеблем Мортхаусом, чтобы обсудить последние новости.
Глава 18
Убийство Энни Шьюри доставило очередной трагический повод для встречи Мортхауса с инспектором Фаулером. Мортхаус как раз наблюдал за тем, как труп выносят из квартиры, когда приехал его начальник – гораздо раньше, чем ждал Джеймс. Глядя перед собой сердитым мрачным взглядом, Фаулер вошел в квартиру и прямиком направился в большую комнату, бросив:
– Что тут стряслось, Мортхаус?
Констеблю начинал надоедать тот резкий тон, который частенько позволял себе Фаулер, разговаривая с ним, однако он почтительно ответил:
– Убита Энни Шьюри, сэр, одна из служанок Тернеров. Ее жестоко избили и зарезали, сэр.
– И что вы об этом думаете? Обнаружили какие-нибудь улики?
– Ничего примечательного, сэр.
Фаулер метнул на Джеймса испепеляющий взгляд:
– Об этом мне судить, констебль! Или вы уже заделались детективом?
Мортхаус почувствовал, что в нем поднимается обида:
– Я лишь сумел установить, что убийца был левшой и жертва, судя по всему, его знала, потому что следов взлома в квартире нет. Больше ничего не известно.
– Значит, свидетелей не было?
– Нет, – подтвердил Мортхаус.
Фаулер внимательно посмотрел на него, и констебль спросил себя, не видел ли кто, что прежде он уже приходил сюда вместе с Шерлоком Холмсом. Однако Фаулер скоро отвел взгляд и продолжил осматривать комнату.
– Ладно, раз у вас больше ничего для меня нет, предлагаю вам запереть комнаты и вернуться к своим обязанностям, – сказал наконец начальник.
– Да, сэр, – ответил Мортхаус и, когда Фаулер вышел, с любопытством посмотрел ему вслед. «Так вот, значит, как наши полицейские инспекторы исследуют место преступления? Тогда неудивительно, что мистер Холмс такого невысокого о них мнения. Теперь я его хорошо понимаю».
Небрежность Фаулера заставила Мортхауса вспомнить совет, который дал ему Холмс: штудировать дела прошлых лет – наилучший способ выучиться профессии, если нет возможности постигать ее на практике. Тело увезли, и Мортхаусу больше нечего было здесь делать, однако мысль о возвращении к своим обычным обязанностям не слишком его привлекала. Будучи отстранен от участия в деле Тернеров, он с неприязнью думал о повседневной полицейской службе. А не заняться ли ему кое-чем другим?
Ноги сами принесли Джеймса в контору фирмы «Мортхаус и Мортхаус». Поднимаясь по лестнице, он, к большой своей радости, понял, что помещениях конторы тихо. Он знал, что сегодня брат, скорее всего, будет отсутствовать по своим адвокатским делам, и радовался возможности получить беспрепятственный доступ к документам, хранившимся в бывшем кабинете отца. После смерти отца остались незавершенные дела, однако прошло какое-то время, пока брат наконец сумел взять бразды правления в свои руки. Клиенты же ждать не могли, и кое-кто из них разорвал сотрудничество с фирмой «Мортхаус и Мортхаус». Такая ситуация не лучшим образом сказалась на репутации фирмы, но, учитывая обстоятельства, она была вполне объяснима, и Джеймс был далек от того, чтобы винить во всем своего брата.
Мортхаус открыл дверь кабинета, остановился на пороге и заглянул внутрь, пытаясь представить отца за работой и одновременно избавиться от тягостных воспоминаний. Впрочем, человеческая память – штука капризная, она не позволяет воскрешать лишь приятные образы и сразу подсовывает другие, не столь желанные. В кабинете почти все осталось так же, как было при отце, лишь папки, разбросанные по столу, были аккуратно сложены в стопочку. Старший брат, большей частью из благоговейного страха перед усопшим, решил пока остаться на своем рабочем месте и не переезжать сюда. Мортхаус взглянул на шкафы, в которых хранились папки с документами, и стал думать, с чего начать. В конце концов он решил сначала просмотреть давнишние дела, хранившиеся сзади, и постепенно продвигаться вперед. Правда, для этого придется вытащить из шкафов много папок и положить их на стол, зато так он получит доступ к наиболее полным делам. Кроме того, это избавит его от необходимости разбираться в документах, лежавших на столе, ибо они находились в некотором беспорядке. Возможно, педантичному мистеру Холмсу подобные резоны показались бы неприемлемыми, но Мортхауса они вполне удовлетворили. Начав с нижней полки одного из шкафов, констебль с удивлением обнаружил, что и здесь особого порядка не наблюдается, что было весьма странно, если учесть стремление к методичности, которым отличался его отец. «Очевидно, старший сын не унаследовал эту черту», – подумал он, проклиная брата Эндрю: тот, без сомнения, попросту распихал папки по свободным местам, вместо того чтобы расставить их в прежнем порядке. Тем не менее Джеймс принялся быстро проглядывать лежавшие перед ним на столе папки и перекладывать их из одной стопки в другую, время от времени возвращаясь к шкафам, чтобы взять новую порцию документов. Однако попадались ему по преимуществу мелкие кражи и грабежи, сами по себе незначительные, но для совершивших их злоумышленников окончившиеся длительными тюремными сроками, в некоторых случаях – отправкой в колонии. Чем дальше Джеймс читал, тем очевиднее становилось неравенство людей перед законом, в частности – перед правосудием. Суд не принимал в расчет тяжелые жизненные обстоятельства тех, кто оказался на самом дне. С другой стороны, будучи полицейским, Мортхаус понимал, что закон должен был един для всех. Работа оказалась утомительной. В сущности, в первой дюжине папок не содержалось ничего интересного. Наиболее любопытным оказалось дело о мошеннике, который, назвавшись графом из Европы, сумел обмануть ювелира и присвоить жемчуга и драгоценности на три сотни фунтов. Мортхаус взял следующую папку, мысленно уже радуясь, что отказался от карьеры юриста. Впрочем, люди большинства профессий зарабатывают себе на жизнь ежедневным рутинным трудом, практически не зная исключений. Почти не замечая имен, Мортхаус быстро пробегал документы глазами и тут же откладывал их в стопку уже просмотренных дел. Вдруг он замер, точно его подсознание уловило какую-то деталь, которую глаза не успели отметить. Констеблю понадобилось несколько секунд, чтобы понять, в чем дело. Он схватил папку, снова открыл ее и стал читать:
