* * *
Гуров и Крячко сидели за столиком в небольшой забегаловке. Местечко выглядело уютным. Небритые рожи по углам, дым коромыслом, пустые бутылки под столом. В общем, все по-домашнему.
Перед сыщиками исходило паром большое блюдо с чебуреками и тарелка с зеленью. Из диетических напитков полковники предпочли пиво.
Гуров со всей осторожностью отгрыз уголок теста и отпил из недр чебурека обжигающего бульона. При этом он, естественно, обжег язык, поэтому спросил несколько раздраженно:
– Почему ты думаешь, что концы преступлений надо искать на «Агронавте»?
Станислав терпеливо ждал, когда его собственный чебурек немного остынет, поэтому позволил себе многословное объяснение.
– Ты сам посуди – крючки откуда? С комбината! Значит, и убийца оттуда же. Все элементарно, Лева. На комбинате творится что-то непотребное. И несет от него уже не тухлятиной, а мертвечиной. Тут надо копнуть как следует. Чтобы брызги полетели. Тогда они забегают, засуетятся, и мы сможем взять их буквально голыми руками.
Гуров сделал большой глоток пива и поставил кружку.
– Вот ты и копни. Я там уже был, теперь твоя очередь на комбинат ехать. Надо там пошуметь, нахамить, устроить небольшой погром. Допроси кого-нибудь, хотя бы и самого Зайцына, выемку из его служебного сейфа сделай. Короче, возьми самый большой булыжник и кинь его в это болото.
– А потом? – с набитым ртом поинтересовался Крячко.
– Потом вернешься к своему любимому занятию. Воспаришь под небеси подобно гордой птице. Но тут у меня будет к тебе особое поручение. Надо полетать над территорией комбината. Только как это сделать? Ведь твой летучий мопед, поди, тарахтит как трактор?
Крячко согласился и заметил с беспокойством:
– Да, слышно издалека. Охрана комбината наверняка засечет. Пальнут из двенадцатого калибра влет, дуплетом, не хуже зенитки получится. Крупной гусиной дробью или картечью.
И он непроизвольно почесался пониже поясницы.
– А ты сковородку под задницу подложи, – посоветовал Гуров. – Я где-то читал, что летчики в Первую мировую так делали. Хорошо бы пролететь как фанера над Парижем – в сумерках и бесшумно.
Крячко задумался.
– Технически это, наверно, можно сделать – отключить движок и перейти на режим планирования. Только тут специалист нужен. Ладно, подумаем. И что я буду искать?
– Овраг или балку. Там в глубине должен быть скотомогильник. А в нем могут оказаться наши побегушники. Возможно, в расчлененном виде.
Его прервал сигнал мобильника. Гуров достал трубку. Полковник выслушал сообщение и помрачнел.
– В Москве убит Мирский, – сообщил он Станиславу и убрал телефон. – Убийца – неустановленное лицо в одежде дворника. Предположительно – лицо азиатской национальности, таджик или узбек. Точнее установить не удалось. Преступник взорвал себя.
Крячко озадаченно потер кончик носа.
– Слушай, Лева, это, конечно, в порядке бреда, но… Тут ведь на комбинате таджики работают…
Гуров возразил:
– Но они же все-таки работяги, а не киллеры. Конечно, предположить мы можем все что угодно, но реальных фактов пока нет. Так что давай опираться на факты. И для того чтобы их собрать, я снова отправлюсь навестить негостеприимную и коварную мадам Пахомову, а ты похулигань на комбинате.
Крячко нахмурился:
– Ты собираешься снова залезть в эту мышеловку? Это может быть опасно для жизни.
Гуров пожал плечами:
– Если меня хотели убить, то зачем отпустили? Или ты думаешь, что я сам в беспамятстве освободился? Вряд ли. Так что доедаем – и вперед.
И полковники навалились на остывшие чебуреки с удвоенной энергией.
* * *
До особняка вдовы Гуров добрался, поймав частного водителя. Директор Зайцын машину не прислал. Гуров расценил это как намек – погостил, пора и честь знать. Его начали понемножку выживать. А если не поймет, глядишь, через день-другой переселят из президентского люкса в каморку по соседству со Станиславом.
Убийство Мирского в Москве тоже повлияло на отношение директора. Гуров в его глазах наверняка лишился высокого покровителя. А если допустить, что Зайцын и в самом деле приложил руку к этому убийству… На ум сыщику пришла поговорка: «Трудно жить без пистолета».
Он не собирался долго задерживаться в особняке, поэтому попросил водителя подождать. Но едва полковник вошел в калитку, как услыхал за спиной звук отъехавшей машины. Это было странно. Гуров не рассчитывал, что его встретят с распростертыми объятиями. Он просто хотел посмотреть Ксении Мартыновне в чистые глаза и задать пару-тройку вопросов на засыпку. И по морде врезать. Но это уже морально, а не физически. Гуров женщин никогда не бил, даже мазохисток на 8 Марта.
Дверь оказалась не закрытой, замок вывернут с мясом и костями. Дом встретил сыщика тишиной. Он громко постучал в уже приоткрытую дверь. Потом громко спросил, как в американском кино:
– Эврибади хоум?
Ответом ему было молчание. Он вошел. И тут же пожалел, что вообще сюда приехал. Потому что четвертьвековой опыт службы в уголовном розыске, интуиция или шестое чувство – можно это называть как кому захочется – безошибочно подсказали ему, что в доме произошло убийство. И что убийца, возможно, все еще находится в доме и сейчас.
Но теперь бежать и дергаться было поздно. Уже натоптал. Полковник двинулся единственной оставшейся дорогой – вперед.
Гуров сразу отметил приметы беспорядка: распахнутую дверь ванной комнаты, в которой продолжал гореть свет, ворох белья на полу возле шкафа. Он прошел дальше и под лестницей увидел висевшую Ксению Мартыновну.
На полу валялось большое махровое полотенце. Вероятно, оно упало с тела убитой. На полотенце с висевшего на крюке тела капала вода, смешанная с кровью. Она успела сильно пропитать материю и растеклась по полу лужицей. Значит, с момента убийства прошел не один час. Тогда что здесь столько времени может делать убийца? Остался в засаде поджидать милицию? Или, сделав дело, прилег отдохнуть, да и заснул? Океан загадок.
Сыщик направился в дальний конец дома, где так и не успел побывать в прошлый визит. И здесь его ждал сюрприз. Легкий сквознячок донес до него знакомый запах. Так замечательно могла пахнуть только одна-единственная вещь на свете – сигара господина Аверина.
Краем глаза Гуров заметил сбоку движение. Он обернулся. С высокого подиума прямо на него обрушился сам господин Аверин. Полковник отпрянул в сторону. В следующий момент он почувствовал пронзительную боль в затылке и потерял сознание.
* * *
Полковник Крячко разглядывал невысокого худощавого мужика лет сорока – сорока пяти. Лицо у мужика было загорелым и обветренным, как у геолога, руки – жилистыми и грубыми, глаза умными. Мужик производил впечатление надежности.
